Страшно, что она может прерваться потому что я с самого начала была плохой матерью.
— Йени, пожалуйста, успокойся! Это голос Антона?
Он снова на меня злится
— Не трогайте меня! - Отмахиваюсь от его рук, но сил уже почти не осталось. Какая-то сила поднимает от земли, несет.
Я пытаюсь прятать живот ладонями, но руки обессиленно падают вдоль тела, голова запрокидывается назад до боли в затылке. Кажется, еще секунда - и шея просто треснет под ее невыносимой тяжестью, и мне даже не нужна будет личная плаха.
— Все будет хорошо, малыш... Не бойся, слышишь? Я рядом, рядом...
Он правда рядом.
Я почти ничего не вижу, потому что реальность превращается в размазанные по воде пятна краски. Темных мрачных цветов без четких контуров. Как будто земля разверзлась - и я провалилась в место, уготованное для грязных плохих женщин, недостойных ни любви, ни понимания, ни даже сострадания.
Но Антон рядом.
Я вижу его странным вытянутым силуэтом, похожим на кошачий зрачок нашего Добби.
Только белым.
— Не уходи...
— Я тут, малыш. - Сжимает мои пальцы в ладони. Приятная боль. Единственное тепло в этой бесконечной холодной пустоте.
— Защити нас, умоляю. Он что-то говорит. Очень тихо, глухо.
Незнакомые голоса влезают между нами противным и обреченным звуком циркулярной пилы.
— Вам нужно выйти, молодой человек! - ругается какая-то женщина.
— Пожалуйста, защити... нас, - собственный неживой голос. Никто не может исправить то, в чем я сама виновата.
Но это единственное, что у меня осталось - вера в моего немножко уставшего, грубого, но бесконечно любимого майора.
«Защити нас... Умоляю... Мы очень тебя любим... Ты нам очень нужен...» — Да что же это такое! Молодой человек, вы мешаете работать врачам! Мой «светлый кошачий зрачок» медленно гаснет в темном разрезе двери. Страшно и холодно.
Боль режет живот, словно меня вскрывают без наркоза.