Кривит губы в печальной усмешке и убирает оружие. Я встаю, цепляю на пояс один из трофейных армейских ножей, а из соседней комнаты внезапно доносится голос карлика.
— Толб нашёл! Все пропустили, а Толб нашёл!
Выскакивает в проём, сжимаю в руках пригоршню упаковок, в которых угадываются медицинские препараты. Подскочив, высыпает всё это дело на стол. Радостно подпрыгнув на месте, поворачивает голову к пленнице, которая сейчас зафиксирована около стены.
— Толб же молодец? Теперь Толбу можно её попробовать?
Заметив, как моментально меняется моё лицо, поправляется.
— Толб имеет в виду, отодрать. Вставить ей! Засадить!
Слышу, как мрачно вздыхает Диана, которая недавно была фактически на месте этой самой девушки. Да и Аннет косится на зеленокожего без особой симпатии.
Сам я отрицательно качаю головой.
— Ты молодец. Но именно ей засадить нельзя.
Тот расстроенно кривит лицо, но потом осознаёт смысл услышанного.
— Значит кому-то можно? Толб хочет знать кому!
На мне сходятся вопросительные взгляды обеих девушек, а я озвучиваю свои мысли по этому поводу.
— Если в плену окажется жительница деревни, которая скажем, виновна в пытках рабов, возможно Толбу достанется её жопа.
Карлик радостно подпрыгивает, а слева звучит слегка надтреснутый голос Дианы.
— Ты же их сам видел. На площади. Это твари, а не люди. Я бы каждому перерезала глотку. И Толбу бы отдала каждую суку, что там была.
Оглядываюсь на неё. Мрачные глаза, плотно сжатые губа, стискающие рукоять топора пальцы. Поймав мой взгляд, слегка дёргает плечами.
— А ты чего ждал? После такого, я хочу спалить эту деревню дотла со всеми жителями.
Машинально киваю, подбирая слова для ответа. А около стены неожиданно звучит голос обнажённой рабыни.
— Тут тридцать человек, таких же, как я. Половина беременны. И дети. Не знаю, сколько точно, но около пятидесяти точно есть.
Отработанного машинного масла им во все дырки! Полсотни детей? Беременные рабыни?