Говоря кратко: самый сильный довод против догматического нигилизма и равнодушия наряду с тем, что мы существуем, и тем, с какой надеждой мы относимся к миру, – это также и сам мир, мир в своем несовершенстве. Потому что это несовершенство говорит нам: мир зависит от нашей надежды, и именно человек несет эту надежду в мир. Если он отбросит ее, тогда она тихо исчезнет с лица земли, и можно предвидеть, какие будут последствия не только для мира, но и для самого человека. Это также означает, что надежда и стремление человека к смыслу – это не психологический недостаток, они часть его природы и природы мира. Психологический изъян проявляется, скорее, в отказе от надежды и смысла, потому что это есть отказ от утешения, искусства, красоты, тепла, любви, радости научных открытий, вдохновения и увлекательного опыта осмысленной и активной жизни.
Далее мы подробно рассмотрим, как изменяются человеческие переживания и действия, если они определяются движущей силой по ту сторону ценностей и ориентации по смыслу, то есть если человек думает только о себе, отказавшись от других ценностей и испытывая в них недостаток. Для начала заметим, что можно легко представить последствия такого сужения до границ самого себя, и их в любом случае не назовешь счастьем, реализацией и удовлетворением. Ведь концентрируясь только на самих себе («на собственном счастье»), мы поневоле лишаемся внутреннего положительного отклика, который вызывает наша активная заинтересованность и реализация возможностей смысла. Этот внутренний положительный отклик свидетельствует о чем-то основополагающем в нас – о том, что мы годимся для чего-то, если готовы идти на контакт с потребностями мира, внося наш собственный, личный вклад.
Это начинается с малого. Не нужно думать, что эти потребности мира и наш вклад слишком абстрактны и пространны, иначе возникнет опасность упустить из виду многие малые возможности смысла каждого дня. Мы не должны перекладывать эту тему в область далеких от повседневности «споров о ценностях», о которых, конечно, многое можно сказать, но которые не обязательно относятся к реальной жизни. То есть речь идет здесь не о «великом проекте» по изменению и улучшению всего мира. Это возможно для немногих и требуется лишь от немногих. Но каждый из нас может оставаться открытым для того, что ждет его участия, в своем мире, в своем непосредственном окружении и по отношению к тем людям, которые каким-то образом доверены ему. Каждый человек может вносить свой вклад в то, чтобы его мир стал лучше. Обычно для этого требуется совсем немного: доброе слово, благодарность, неожиданный подарок, даже просто доброжелательная улыбка, ведь, возможно, для того, к кому она обращена, она станет единственным или одним из очень немногих положительных и одобрительных сигналов, которые он получит в течение дня.
Или это может быть конкретная задача, которая встает перед нами, когда член нашей семьи, друг или коллега нуждается в нашей помощи и поддержке. Или это может быть готовность откликнуться на несправедливость или беды, которые омрачают жизнь многих людей всего в нескольких часах полета от нас, а иногда даже в нескольких остановках трамвая от нашего дома. Таким образом, мы легко могли бы помочь им сбросить тяжкую ношу, разделить при этом наше счастье с ними, словно мы являемся членами одной большой семьи. Это могут быть также способности или таланты, которые ждут осуществления еще не рожденного произведения; это может быть научный труд, дружба, поле, которое нужно возделать (в прямом или переносном смысле), в общем, это может быть все, что без нашего вклада было бы невозможным, то, что обогащает мир и жизнь.
В дальнейшем мы рассмотрим подробнее эти и многие другие возможности ценностей и смысла. Но уже сейчас мы можем сказать нечто интересное об этих возможностях: общее у них то, что все эти возможности не сами по себе появляются в мире, но так или иначе зависят от
Говоря конкретнее, при более внимательном рассмотрении здесь раскрываются две надежды: во-первых, надежда, что мир может обогащаться, во-вторых, надежда, что именно мы своим личным вкладом можем способствовать тому, чтобы мир стал лучше.
Это происходит либо благодаря нашей помощи и корректировкам там, где это необходимо, либо благодаря тому, что мы создаем что-то прекрасное и ценное там, где в противном случае этого недоставало бы и мир был бы беднее без нашего участия. Совершенно очевидно, что мир нуждается в человеке так же сильно, как человек в мире; один этот факт может служить лучшим основанием для того, чтобы заключить союз и дружбу, великодушно одаривать друг друга. Эта дружба раскроется на основании двух незавершенностей:
В той мере, в какой нам еще нужно дать ответ данностям жизни, мы постоянно находимся перед незавершенными данностями.[16]
Следовательно, всё незавершенное (то есть, по правде сказать, всё), что человек обнаруживает, оказывается тем, что может быть изменено, от человека требуется обратить внимание не на то, что уже есть, а на то, что из этого может стать (свобода). Мы можем распознать в этом призыв к тому, что
Другими словами, во всём, что уже есть, заложена не только возможность, но и необходимость изменения, и мы способны ее распознать. Это всегда личный процесс – в природе феномен отношения между тем, что есть, что может быть и должно быть, основывающийся на свободном выборе и ответственности, встречается только у человека. Более того, этот феномен является не только видовой, «общей» характеристикой, но и индивидуальной и конкретной задачей уникальной личности, находящейся в уникальной ситуации. Об этом Франкл говорит так:
Задача меняется не только от человека к человеку – в соответствии с уникальностью личности, но и от часа к часу, согласно неповторимости ситуации.[17]
Согласно такому представлению, нужно иметь в виду следующее: каждая личность уникальна с точки зрения условий, способностей, недостатков, жизненной истории, способности к восприятию и т. д. Таким образом, все, что мы можем привнести в этот мир, имеет наш личный почерк: это наш вклад, никто другой не может внести его за нас именно таким конкретным образом. Другими словами, союз с жизнью, как и в случае со всякой дружбой, не терпит замены. С другой стороны, жизнь также постоянно предстает перед нами в новом и уникальном свете: как и личности, ситуации не повторяются. Сегодня не похоже на вчера или завтра; это всегда новая встреча: жизнь – это настоящее.
Из этого логично следует, что определенные запросы смысла уникальны для ситуации и личности, что каждая незавершенная данность такова не только в отношении своего исполнения, но и в отношении индивидуального исполнителя. Покажем на примере: для врача больной человек – это призыв и задача для профессиональной диагностики и лечения, а для человека без медицинского образования это задача помочь, сделать жизнь больного легче и по возможности его утешить. Одна и та же незавершенная данность касается двух разных людей и ставит перед ними совершенно разные вопросы; так же индивидуальна и дружба с жизнью. Ведь незавершенность данности касается людей, которые воспринимают ее по-своему и распознают то, что должно произойти благодаря их участию в качестве своей задачи и призыва к себе. Это показывает нам, что ничто не является одинаковым, потому что нет одинаковых ситуаций; и никакую личность нельзя заменить. Важен каждый, важен вклад каждого.
Но нам следует оставаться реалистами. Можно стоять перед богатством осмысленных задач и не знать, что это богатство; или можно знать о таком богатстве, но не доверять себе и ему. Другими словами, можно считать себя беднее, чем ты есть. И в самом деле: то, что такие возможности смысла действительно существуют, не означает, что их видят; а то, что их видят, еще не обязательно означает, что их используют. Именно здесь раскрывается дилемма равнодушия; здесь мы можем или должны разобраться в ее истоках.
Вероятно, человек, погрузившийся в отчаяние, видит эти возможности так же хорошо, как тот, кто открыт для них. Он видит их, следовательно, он заметил ценности, но он проходит мимо, и это, в сущности, образует пустоту его существования и чувство, что он упускает жизнь. Он выходит из игры жизни, и мир человека и он сам вместе с ним обедняются. И опять же, мир обедняется не потому, что не было конкретных ценностей и конкретных возможностей смысла; он обедняется потому, что человек не дает им места в своем мире. Реализация этих возможностей
Данная связь на первый взгляд может и не быть очевидной, но она открывается, когда мы вспоминаем, насколько каждый человек обязан факту, что другие приняли его, когда он был абсолютно зависим от них, и признали в нем задачу смысла. Фактически в тот день, когда другие согласились на его выживание, становление и существование, этот мир стал также его миром, стал его родным домом.
Но когда тот же человек выходит из игры, в правилах которой проявлять доброту, разделять что-то с другими, выходить за собственные рамки, тогда он сразу вычеркивает те координаты из своей карты мира, которые когда-то привели его в это биологическое и экзистенциальное пристанище. Вскоре он становится буквально бездомным и парадоксальным образом нередко жалуется, что ему не хватает именно того, от чего он сам отказался: «Можешь на меня больше не рассчитывать. Но где же ты?»
Как выясняется в таких случаях, парадокс нашего бытия заключается в том, что по большей части мы беднеем душевно и духовно не из-за того, что мало получаем или же ничего не получаем, но из-за того, что упускаем и отклоняем то, что нам самим нужно отдавать и отправлять в мир. Душевные и духовные проблемы общества благосостояния свидетельствуют об этом постоянно. Ведь если это правда, что только свободное и добровольное участие в жизни может дать нам осознание того, для чего мы, в сущности, оказались здесь, то обратный вывод гласит, что человек, готовый жить только для того, что хорошо для него самого, теряет знание о том, для чего он здесь. Следствием этого становятся одиночество, неуверенность, неустойчивость и отчаяние – состояние, в котором мало кто хотел бы задерживаться и поэтому любой ценой старается его избежать. Способов для этого достаточно, причем интересно, что индустрия развлечений развивается почти параллельно с экзистенциальным вакуумом. Эрих Фромм в своем проницательном анализе духовного состояния современного человека установил следующее:
Мы часами смотрим телевизор, едем куда-нибудь, путешествуем, ходим на вечеринки и т. д. Мы заняты каждую минуту с момента, как проснемся, и до того, как заснем. Сознательно мы на самом деле не скучаем; однако я хочу спросить, как ужасно надо скучать, чтобы воспринимать по большей части абсолютно пустое развлечение у телевизора, бессмысленную болтовню, лживые и сентиментальные фильмы как приятное «расслабление»? Мы очень стараемся сэкономить время, но потом мы не знаем, что с ним делать, кроме как «убивать» его. Скука связана с отсутствием внутренней живости, продуктивной активности, подлинной связи с миром и искреннего интереса во всем, что нас окружает.[18]
ebooksa