Арчер будет молчать

Не вини себя – в том, что произошло сегодня во время парада, нет твоей вины. Виноват я, только я.

Я уезжаю, Бри. Возьму дядин пикап. Еще не знаю куда, но мне все равно, куда угодно. Мне надо разобраться в некоторых вещах, возможно, даже понять, кем я могу быть в этом мире – если вообще могу кем-либо быть. Одна лишь мысль об этом наполняет меня страхом – но остаться здесь, чувствуя то, что я чувствую, – это кажется еще страшнее. Я знаю, что это тяжело понять. Я и сам до конца не понимаю.

Дважды я думал, что я тебя потерял, и сама лишь возможность этого убивала меня. Знаешь, что я сделал, когда ты опоздала на пару минут, и я услышал «скорую помощь», которая ехала по направлению к твоему дому? Меня вырвало прямо на газон, и я побежал к тебе. Я испугался до смерти. И дело в том, что всегда будет что-нибудь – не обязательно «скорая помощь» – может быть, ты просто задержишься на работе, или с тобой начнет кто-нибудь флиртовать, или… миллион вариантов развития событий, которые я и предугадать-то не могу. Всегда будет что-нибудь, что сможет забрать тебя у меня – даже если оно мелкое, даже если оно просто у меня в голове. И однажды именно такая штука станет той, которая уничтожит нас. Я начну причинять тебе боль, потому что ты не сможешь починить меня – тебе никогда не удастся убедить меня в полной мере. Ты начнешь ненавидеть меня, потому что тебе вечно придется нести этот груз за нас двоих. Я не могу позволить, чтобы это произошло. Я просил тебя не дать мне разрушить то, что у нас есть, но мне кажется, что я не способен ни на что иное.

Прошлой ночью, когда ты заснула, я не мог перестать думать о том, что ты мне рассказала, про картинки вышивкой, которые делала твоя мама. И сегодня я тоже о них думал – и мне так хочется верить, что то, что ты сказала тогда, – правда, что из всего этого уродства и безобразия может получиться что-нибудь прекрасное – из всей боли, из всего того, что сделало меня таким, каким я стал. Я хочу знать, что находится с обратной стороны. Но мне кажется, что для этого мне придется перевернуть картинку. Мне придется сделать этот шаг. Мне надо будет понять, как все собирается в единое целое – как выглядит моя картинка.

Я не прошу тебя ждать меня – я не настолько эгоистичен. Прошу, не ненавидь меня. Я никогда, ни за что не хочу причинять тебе боль – но я тебя не заслуживаю. Я никого сейчас не заслуживаю, и мне надо выяснить – заслужу ли когда-нибудь.

Пожалуйста, пойми. Пожалуйста, знай, что я люблю тебя. Пожалуйста, прости.

Арчер.

Мои руки тряслись, как листья, и по щекам текли слезы. Я заплакала и, выпустив письмо, поднесла руки ко рту.

Под письмом лежала связка ключей, его телефон и чек на передержку собаки с открытой датой. Я всхлипнула еще раз и повалилась на диван – тот самый диван, где Арчер качал меня на коленках, после того, как спас меня из дядиной ловушки, тот самый диван, на котором он меня впервые поцеловал. Я плакала в подушку, желая, чтобы он вернулся, желая всеми клетками тела услышать его шаги у двери. Но в доме стояла тишина, прерываемая только моим плачем.

Глава 31. Бри

Медленно потянулись дни. Сердце как будто раскололось и тяжело лежало у меня в груди, и я все время была на грани слез. Мне не хватало его так сильно, что казалось, будто я под водой – я смотрела на мир вокруг и не могла понять, почему нас что-то разделяет, почему все и вся было подернуто дымкой и казалось далеким.

И еще я волновалась – что он делал? Где спал? Как общался с теми, с кем приходилось? Было ли ему страшно? Я пыталась выключить эти мысли – ведь отчасти из-за этого он и уехал. Он чувствовал себя неполноценным из-за того, что зависел от меня столь во многом. Он не сказал этого, но я знала, что это было так. Он не хотел чувствовать, будто я его мать – он хотел быть на равных, быть моим защитником, кем-то, от кого бы зависела я, хотя бы иногда.

Я понимала это. Но у меня все равно болело сердце от того, что его решением стало покинуть меня. Вернется ли он? Когда? И когда – и если – он вернется, будет ли он все еще любить меня?

Я не знала. Но я буду ждать. Вечно, если потребуется. Я сказала ему, что никогда его не брошу, и я не собиралась этого делать. Когда он вернется, я буду его ждать.

Я работала, навещала Анну, которая быстро шла на поправку, гуляла вдоль озера, убирала и протирала пыль в доме Арчера, и я скучала по нему. Мои дни медленно текли, один за одним.

Поначалу город бурно обсуждал произошедшее – и, судя по тому, что дошло до меня, никто особо не был удивлен тем, что Арчер тоже был сыном Коннора. Люди обсуждали, вернется ли Арчер, чтобы потребовать то, что по праву принадлежало ему, и вернется ли вообще. Но мне было наплевать на все это. Я просто ждала его.

Неожиданным образом с самого дня парада от Виктории Хейл не было ни слуху ни духу. Я смутно отдавала себе отчет, что, возможно, это должно было меня напрягать – она не была человеком, который принял бы поражение лежа, но мне было слишком больно, чтобы предпринимать что-либо по этому поводу. Возможно, она просто полагала, что Арчер ей не угроза. А может, он и не был угрозой. Мое сердце болело.

Со дня парада Тревис пытался несколько раз заговорить со мной, но я была холодна с ним, и, по счастью, он не очень сильно настаивал. Я не ненавидела его, но он упустил столько возможностей вести себя лучше по отношению к Арчеру. Вместо этого он предпочел унижать человека, которому и так было непросто. Я никогда не смогу его уважать. Он был братом Арчера только формально.

Осень перетекла в зиму. Ярко окрашенные листья засохли и опали с деревьев, температура упала, и озеро замерзло.

Однажды, поздним ноябрем, спустя несколько недель после отъезда Арчера, Мэгги подошла ко мне, пока я раскладывала продукты за стойкой, и положила руку мне на плечо.