— Свежее постельное в комоде.
Когда за ней закрывается дверь, я торопливо сдергиваю простыню, пододеяльник и наволочки. Любой детдомовец — спец в вопросах застилания кровати. Сана моется очень быстро. Но я все равно быстрей. Когда она выходит свежая и ароматная, как майская роза, я успеваю даже заправить покрывало. На постели — ни одной складки. Она удивлена.
— Мы можем выпить кофе, уже достаточно светло.
— Я не уверена, что нам стоит…
— Стоит, — подхожу к ней вплотную. — Верь мне. Я знаю, что делаю.
— Х-хорошо. Пойдем… Какой кофе ты предпочитаешь?
— Капучино. С карамелью и сахаром.
Сана оборачивается, моргает. Да, знаю, не слишком-то мужественный напиток. Но любой, кто вырос, считай, полуголодным, душу продаст за сладкое.
— Карамели у меня нет, но где-то была сгущенка.
Я сажусь за барную стойку. Она хлопочет у кофемашины. Достает из холодильника молоко. Нюхает его. Качает головой в ответ на какие-то свои мысли. Ее волосы чуть влажные после душа. И мне так хочется зарыться в них пальцами… Но я понимаю, что сейчас совершенно не время для этого.
— Так что? — ловлю ее руку.
— Ты о чем?
— Что тебя возле него держит? Только не говори, что деньги. Я все равно в это не поверю.
— Что ж… Значит, ты обо мне гораздо лучшего мнения, чем все в округе. — Сана растягивает губы в неискренней улыбке. Делая вид, что ей дела нет до чужого мнения.
— Насколько я успел узнать, среди местных ты пользуешься большим уважением.
Я не думаю, что Сана кокетничает. Скорее, она действительно не считает себя достойной. Это так, мать его, знакомо.
Она протягивает мне чашку на блюдце. Глядит в окно, нервно постукивая ногой по полу. А потом выдает самое неожиданное признание из всех, что я готов был услышать.
— Возле Акая меня держит сын.
— Сын? — я буквально давлюсь этим словом. Ведь сына-то как раз я и не смогу ей дать. Как и дочь, собственно.
— Да. Он очень болен и… В общем, чтобы иметь возможность видеться с Богданом, я… Никогда не уйду от Акая.