— Я что-то не то сказал?
— Да нет. Это священная гора, — тычу пальцем в окно, резко меняя тему. — Существует поверье, что здесь живут духи. Кстати, может быть, в образе мишки к нам явился один из них. Художественный образ медведя в местном фольклоре — персонаж неоднозначный. Он соотносится как с верхним, так и с нижним мирами. Что само по себе необычно.
— И что его появление может означать? — в черном взгляде Исы нет и тени улыбки.
— Понятия не имею, — я натужно смеюсь. — Ничего не знаю о духах.
— А мне показалось, ты разговариваешь с ними на одном языке.
Стискиваю пальцы так, что они белеют.
— Нет. Я не сумасшедшая.
А в голове эхом:
— Марья Сергеевна! У Каргиловой крыша уехала! Марья Сергеевна!
— Ну, что такое опять?
— Лешка Вавилов нечаянно попал из рогатки в птицу. А у этой — того… Вот, сами посмотрите… — тараторит Машка Самойлова.
— Она ему когтями все лицо расцарапала. А теперь сидит с этой птицей в обнимку. Вся в кровищи, Марья Сергеевна! — вторит ей Лерка.
— Еще бы! Лешка ей полбашки снес. Все же меткий, а? Может, у него и правда отец — охотник?
— Да пьяница он, — возражает кто-то.
— А эта точно не в себе. Ее в психушку надо! Вы как хотите, а я не буду рядом с ней спать!
— Твою мать, что ты творишь?! — возвращая меня в реальность, кричит Иса и довольно резко выкручивает вправо руль. Бью по тормозам. Дрожащими руками заправляю за уши упавшие на лицо пряди. Черт! Мы чуть было не сорвались с обрыва. Дорога здесь опасная и не прощает невнимательности. Чем я вообще думала, позволяя воспоминаниям взять над собой верх?
— Извини! Я… — дышу, как марафонец на финише. — Как-то непривычно за рулем чужой машины.
— Ты нас чуть не угробила.
— Извини, — повторяю громче, словно этого и впрямь отменяет то, что чуть было не произошло. — Этого не повторится. К тому же здесь уже недалеко.
Дальше едем молча. Я смотрю прямо перед собой. Он сверлит взглядом мой профиль. И это ни черта не добавляет мне выдержки. Объезжаю выступающую скалу и начинаю подниматься по ведущему на неё серпантину.