Я не вижу ничего плохого в этой просьбе. В конце концов, он старался для меня. Выбирал эти красивые вещи… Боясь помять, осторожно поднимаю платье и, смущенно улыбаясь, шагаю к двери в другую, смежную комнату. Но Акай преграждает мне путь. И качает из стороны в сторону лохматой головой.
— Здесь, — цедит одно единственное слово, которое ни черта мне не объясняет. Лишь только сильнее сбивает с толку. — Ну же!
Я устремляю взгляд в пол. Касаюсь странно вибрирующими пальцами пуговичек на блузке.
— Смотри на меня.
Послушно поднимаю ресницы и, будто под гипнозом, делаю все, что он мне велит.
В этой наглухо зашторенной комнате я будто в клетке с медведем-шатуном. Все в его власти. Он раздувает ноздри, учуяв мое смущение. И кажется, оно ему слаще меда. Я шумно сглатываю, развожу полочки блузки и…
— Сана! У тебя все в порядке?
Вздрагиваю всем телом, стряхиваю слезы со щек и быстро закрываю окно.
— Да. Что мне будет? Уже иду.
Хватаю банку джема и возвращаюсь в кухню под пристальным взглядом Исы.
— Неужто он и правда рычал как волк? — доносится до меня раскатистый голос Акая.
— Рычал. И зубы скалил. Вот так — р-р-р… Нет, не получается. Иса, покажи деду, как надо!
— Боюсь, ничего не выйдет, — сухо улыбается тот.
— Ну, и ладно! Главное, что волк убежал, поджав хвост. А не то бы пришлось с ним драться!
— Господи Иисусе, Петька! Ты хотя бы представляешь, какой опасности подвергался? А если бы тебя не нашли? — Янар вскакивает со стула и начинает мерять шагами комнату. Туда-сюда.
— Ты хотел меня бросить!
— Я? Не было такого!
— А вот и было. Ты сам сказал деду, что уедешь, если он обо мне позаботится!
Янар открывает рот, но, так и не сообразив, что ответить на это обвинение, все же ничего не произносит. Зато свои пять копеек вставляет Акай.
— Так! — ударяет ладонями по столу. — Никто никого не бросает. — Янар медленно поднимает взгляд на отца. А тот морщится, как от зубной боли. — Сейчас отдохнете, и поедем домой.