Девочка из снов

— Он тебя чем-то шантажирует? Ну, кроме сына…

— Что? — Сана кажется действительно удивленной. Но если это не шантаж, то что же?

— Он… тебя изнасиловал?

— Нет! — смеется она невесело. — Меня нет. Бог миловал.

— А кого тогда?

— Откуда мне знать?! Чего вообще ты от меня хочешь?

— Правды! Здесь каждый считает своим долгом прикрыть Темекаю задницу! Но я не ожидал, что и ты станешь это делать.

Мы застываем друг напротив друга, как два противника в ринге.

— Хорошо. Если тебе так важно знать, Акай спас мне жизнь. В благодарность за это я стала его любовницей. Подчеркиваю — по доброй воле. Я клянусь, что понятия не имею, кому он перешел дорогу. И тем более не представляю, почему, среди прочих вариантов, отжать хотели именно мой бизнес. У Акая есть гораздо более жирные с точки зрения потенциальной выгоды активы.

Вот именно. Мы уже успели это обсудить с Родионом, которого мне отправили в помощь. Более того, нашим ребятам удалось проверить всех, кто был заинтересован в перераспределении власти и денег в здешних краях. И по всему входило, что Акай стоял поперек горла едва ли не каждому. Одному он помешал построить завод по переработке отходов в десятке километров от границы заповедника, другому — похерил незаконные схемы экспорта леса.

Недоделанный Робин Гуд.

Прерывая наш разговор, мой телефон жужжит входящим.

— Да?

— Есть новости по твоей девочке. Давай, подгребай.

Впиваюсь взглядом в раскрасневшееся лицо Саны.

— Мне нужно уйти.

— Хорошо.

— Я люблю тебя. — Слова, которые никогда и никому не говорил, слетают с губ без всякого усилия. Мне важно озвучить их до того, как я узнаю то, что она так тщательно от меня скрывает. Потому как, что бы это ни было — ничего не изменится. Ни-че-го.

Её глаза потрясенно расширяются. Вся воинственность вмиг улетучивается из ее позы, выражения лица. Оно становится таким… беззащитным. Господи… Таким невозможно беззащитным. А потом с ее губ срывается мучительный стон. Она поднимает руки, будто желая меня обнять. В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?