Девочка из снов

— Этим. Никто не даст ей опеку над сыном, если она сама была признана недееспособной. Черт! — провожу рукой по лицу, будто стряхивая паутину. И снова подношу бумажки к носу. Ну, вот… Так и есть. Мы лежали с ней в одно время. Диагноз — шизофрения. Почему? Потому что она утверждала, будто говорит с духами.

Закрываю глаза и слышу гортанный сбивчивый шепот.

Глава 20

Сана

Я смотрю не перед собой, а под ноги. Поэтому когда мы сталкиваемся, начинаю извиняться еще до того, как понимаю, кто передо мной.

— Извините, пожалуй-ста, — запинаюсь, в конечном счете.

Жене Акая за шестьдесят, но она выглядит гораздо моложе. У нее безупречно гладкая кожа, модно уложенные волосы и уместный в это время суток макияж. Все же азиатки красиво стареют, да… А во мне, хоть и есть часть азиатской крови, верх берет все же кавказская. Мы совершенно разные — она и я. Хотя обычно мужчины предпочитают женщин одного типажа. Впрочем, все объясняет то, что брак Акая с Идой был устроен их родителями. Акай жену уважал, но никогда не любил. Вся его любовь мне досталась.

Ида мажет карим взглядом по моему лицу, и меня будто с ног сшибает волной исходящей от нее ненависти. Нет, конечно, я в курсе, что она все про нас знает — Акай даже не пытается скрыть наши отношения, но мы ведь и раньше с ней пересекались. И когда это случалось, она просто меня игнорировала. А тут, видимо, не смогла обуздать свои эмоции. Или не захотела. Вон, как брезгливо отряхивает рукав, которого я коснулась.

Ну, и похрен. Мне все равно. Я никогда не пыталась влезть в их семью. Моя совесть чиста. А то, что она меня здесь увидела… Так это вообще не моя вина. Я бы разозлилась на Акая за то, что он поставил нас обеих в неловкое положение, если бы на это остались силы. Но прямо сейчас мне действительно до этого нет никакого дела. Наша встреча — его проблемы. Пусть сам с ней объясняется, если до этого дойдет.

Отворачиваюсь и, ни разу не оглянувшись, иду себе дальше. Из-за двери палаты Акая доносится его раскатистый голос, отчитывающий за что-то медсестру. Надо бы вмешаться, но… Мне похрен, даже если он вцепится этой милой женщине в глотку. Моя апатия каким-то чудодейственным образом отступает лишь рядом с Исой. Но когда тот уходит, обрушивается на меня с новой силой.

Захожу в палату. Складываю руки на груди, дожидаясь, когда меня заметят. Бледный и осунувшийся Акай все равно не утратил своей хищной ауры.

— Оставьте нас, — командует бедной женщине. Та безропотно подчиняется. Забирает утку — наверняка предмет их горячего спора, проходит мимо меня и, недовольно поджав и без того тонкие губы, захлопывает за собой дверь.

— Долго же ты не приходила.

— Здесь была твоя жена. Не могла же я вот так явиться… Кстати, тебе следовало предупредить меня, что она все еще здесь.

— Зачем? — сощуривается Акай.

— Чтобы пощадить ее чувства.

— Чтобы пощадить свои чувства, ей не следовало приходить. Тем более, будучи в курсе моих планов с ней развестись.

Такая долгая речь утомляет. Под конец Акай закашливается и закрывает глаза, а потому не видит моей реакции.

— Ч-чего? Ты хочешь развестись?

Я преодолеваю несколько метров до больничной койки и, тяжело дыша, замираю у него в изголовье. Он не мог — убеждаю себя. Он не мог. Не мог, и все тут.