На душе кошки скребут, и это ощущение не проходит, потому что я чувствую свою вину. То, как Хартли вчера на меня смотрела… Никак не могу стереть это воспоминание. И хуже всего то, что я не знаю, как все исправить. Хартли не произнесла ни слова по дороге от доков до дома. А когда я хотел вылезти из машины, чтобы проводить ее до двери, она припечатала меня взглядом и спросила: «Какую выгоду принесет подъем на второй этаж Истону Ройалу? Никакой. Не утруждайся». Потом выпрыгнула из пикапа и хлопнула дверцей так сильно, что задрожали стекла.
Меня бесит, что эта девчонка считает, будто я какой-то самовлюбленный дурак.
Закусив губу, я поднимаю телефон и печатаю очередное сообщение.
То ли угроза подействовала, то ли у нее появилось настроение ответить, но вот результат: на экране появляется три серых точки, говорящих о том, что она что-то печатает.
Слава богу.
Мне становится стыдно. И еще меня тошнит, но это, наверное, из-за бутылки текилы, которую я высосал, когда вернулся домой после того, как отвез Хартли. Ссоры типа такой всегда гонят меня прямиком к бару.
Ответа нет.
В досаде я сажусь на кровать и бьюсь головой о мягкое изголовье. И тут же печатаю следующее сообщение.
Снова молчание.
Искренности? Что, черт возьми, это значит? Я потираю подбородок и пялюсь в экран телефона. Я же попросил прощения. Вот ей искренность самая что ни на есть. Раскаиваться вообще для меня в новинку. Разве она этого не понимает?
Пальцы зависают над экраном. Что мне сказать, чтобы прозвучало достаточно убедительно?