– Конечно. Ты упала в школе.
– Нет, это папа его сломал.
Мама бросает нож.
– Значит, вот что ты помнишь? Это неправда! Эту ложь распространяла твоя школа, чтобы не платить за собственные противозаконные действия. Но твой отец все решил. Они оплатили все три года твоего обучения там. – Она поднимает нож и продолжает крошить лук. – Поверить не могу, что после всего, что мы для тебя сделали, ты помнишь только эту ложь!
Я настолько запуталась, что у меня начинает кружиться голова. Неужели Истон солгал мне? Нет. Он лишь повторил то, что я рассказала ему сама. Так может, это
– Где мой телефон, – требовательно спрашиваю я, – и сумка? Где они? Где все те вещи, которые вы забрали из моей квартиры?
Мамина рука дергается, но она не поднимает глаз от разделочной доски.
– Наверное, их потеряли в полиции.
Этот бесстрастный тон выдает ее с головой.
– Как они теряли доказательства в папиных делах, когда он получал взятку?
– Убирайся! – В ее голосе звучит тихая угроза. – Убирайся и не возвращайся, пока не выкинешь эти бредни из головы. Я не позволю тебе чернить отца! Если не перестанешь повторять эту ложь, тебе, возможно, придется вернуться в больницу.
Я сжимаю нож в руке.
– Надеюсь, вы не станете трогать Дилан.
– Повторяю, убирайся!
Судорожно вздохнув, я кладу нож и выхожу из кухни, но не иду к себе, потому что больше не хочу задерживаться в этом доме ни на секунду. Взяв куртку Истона и свой рюкзак, я ухожу. Мама меня не останавливает, не спрашивает, куда я собралась. Она не хочет ничего знать.
Я достаю телефон и пробиваю адрес Паркер. Звонить не хочу. Она может не взять трубку, но у нее не получится заставить меня уйти из ее дома до тех пор, пока я не выскажу все, что собираюсь. Автобусы в ее квартал не ходят, поэтому мне приходится идти пешком. На дорогу уходит полчаса.
Паркер открывает дверь и хмурится.
– Что ты здесь делаешь, Хартли?
– Папа обижает Дилан, – сразу беру я быка за рога. – Ты должна забрать ее оттуда.
Лицо старшей сестры искажается злостью.