Глубина в небе

– Да, сержант, и более того. Самые большие наши города могут быть разрушены за несколько часов.

Андерхилл аж подпрыгнул на насесте.

– Худший исход, худший исход! Вы, военные, вообще больше ни о чем думать не можете! Послушай, Аннерби, если мы поработаем над этим еще тридцать лет, у нас будут источники энергии, способные поддержать укрытые города – не глубины, а бодрствующие города – в течение всей Тьмы. Мы очистим дороги от льда и воздушного снега – и сохраним их такими через все годы Тьмы. Перевозки по поверхности будут куда проще, чем в Светлое Время. – Он повел рукой, показывая на шипящий на ветровых стеклах дождь.

– Ага, и так же упростятся полеты по воздуху. – Когда весь воздух будет лежать на земле, замерзнув.

Но сарказм Аннерби показался неуместным даже ему самому.

Вообще-то с источником энергии это было бы возможно.

Очевидно, Аннерби выразил перемену своего настроения: Андерхилл улыбнулся.

– Вот, ты понял! Через пятьдесят лет мы оглянемся и удивимся, как этого раньше не видели. Тьма – это фаза самая благоприятная.

– Если это вообще возможно будет сделать, то с большим трудом, – сказала Смит. – У нас лет тридцать осталось до следующей Тьмы. Есть физики, которые считают, что – в теории – атомная энергия будет работать. Но видит Бог подземный, до десятого пятьдесят восьмого вообще никто ничего про атомы не знал! На этом я и впарила идею Верховному Командованию; учитывая, какие тут вложения, я бы хотела быть подальше от работы, когда она лопнет. Но ты же знаешь – уж прости, Шерканер – я бы предпочла, чтобы все это вообще не сработало.

Забавно, что здесь она придерживается традиционных взглядов.

Шерканер:

– Это будет как открыть новый мир!

– А вот и нет! Это будет как колонизировать заново тот, что есть. Шерк, рассмотрим сценарий «наилучшего исхода», который, как ты говоришь, мы, узколобые вояки, никогда в упор не видим. Положим, что ученые во всем разберутся. Положим, что через десять лет, или в двадцатом шестидесятого мы начнем строить атомные электростанции для твоих гипотетических «городов во Тьме». Если даже никто в мире больше не откроет атомную энергию, такое строительство в тайне не сохранишь. И если даже это не послужит причиной новой войны, начнется гонка вооружений. И такая, что будет похлеще Великой Войны.

Аннерби:

– Гм, да. Первый, кто колонизирует Тьму, завладеет миром.

– Именно, – подтвердила Смит. – Я не слишком верю, что в этих обстоятельствах Корона будет уважать право собственности. И я знаю, что если Тьму завоюет какая-нибудь группа вроде Братства, мир проснется в рабстве.

Это и был тот самоиндуцированный кошмар, который заставил Аннерби уйти с военной службы.

– Надеюсь, это не прозвучит нелояльно, но я спрошу: вы не думали насчет того, чтобы похоронить эту идею? – Он иронически указал рукой на Андерхилла: – Ты же можешь и о чем-нибудь другом подумать?

– Ты вроде бы утратил военный подход? Но я скажу: да, я рассматривала возможность свернуть исследования. Может быть – всего лишь «может быть», если наш милый Шерканер будет держать рот на замке, это окажется достаточным. Если никто в этом деле не получит преимущества на старте, то никак никто не сможет захватить Тьму в этот раз. А быть может, нас от реализации идеи отделяют много поколений – по крайней мере, так считают некоторые физики.

– Я вам скажу, – возразил Шерканер, – что все это очень скоро станет делом инженеров. Если даже мы этого не тронем, атомная энергия станет очень важным вопросом в ближайшие пятнадцать-двадцать лет. Только уже поздно будет строить электростанции и герметические города. Поздно будет завоевывать Тьму. Атомная энергия сгодится только как оружие. Ты говорил о радии, Хранкнер? Так представь себе, что такое вещество может наделать как боевое ОВ. А это ведь то, что лежит на поверхности. По самой сути выходит: что бы мы ни делали, а цивилизация окажется в опасности. По крайней мере если мы хоть попробуем, выход может быть колоссальным: цивилизация, существующая все время Тьмы.