Проклятие

22
18
20
22
24
26
28
30

На этот раз она прицелилась в индейку.

И вновь промахнулась, как и в первый раз.

Эрлкинг пожал плечами.

– У меня сложилось впечатление, что вам нравится выдумывать на ходу. – Выдержав ее мрачный взгляд, он продолжил: – Я клянусь заботиться о вас, душой и телом. Клянусь, что мое обожание и стремление к вам будут расти с каждой проходящей луной.

Холод охватил Серильду.

Слова короля прозвучали почти… искренне.

Он ждал, устремив на нее взгляд, от которого ее щеки вспыхнули непрошеным румянцем.

Ей хотелось злобно зарычать в ответ. В какую игру он сейчас играет?

Наконец, король отвел глаза. Едва взглянув вниз, в сторону двора, он нажал на спусковой крючок. На этот раз он выбрал для их пира козу, и все произошло так же стремительно, как и с кабаном.

– Да уж, так я и поверила, что меткий выстрел означает нерушимую клятву, – буркнула она, надеясь, что Эрлкинг не заметит, как она нервничает. – Что ж… Клянусь, что в лучшие дни нашего вечного брака я буду и впредь находить ваше присутствие почти терпимым.

Это вызвало очередной приступ веселья у публики, и на этот раз их смех был не злобно-насмешливым, как после ее неудачных выстрелов.

Серильда даже не стала прицеливаться. Что проку?

Выдерживая пристальный взгляд Эрлкинга, с натянутой улыбкой на губах, она направила арбалет во двор и выстрелила.

Со двора донесся крик боли. Серильда вздрогнула так, что чуть не выронила оружие.

Она попала в оленя, но удар оказался не смертельным. Стрела вонзилась зверю в брюхо, и он вскинулся на задние ноги, отчаянно вращая огромными черными глазами.

Серильда ахнула. Ее замутило при виде того, как олень брыкался и дрожал от боли.

– Нет… мне так жаль… – пробормотала она, задыхаясь. Ее глаза наполнились слезами.

Король на другом конце двора поцокал языком.

– Это немилосердно, моя королева, оставить невинное существо страдать.

Раздувая ноздри, Серильда уставилась на него. Ей хотелось зарычать и огрызнуться, хотелось спросить, сколько невинных существ он сам заставил страдать за все время, пока возглавлял Дикую Охоту. Она думала о пяти обожаемых, драгоценных душах, которые и теперь еще страдали, не говоря уже о бесчисленных призраках, бродивших по этим залам, или о ее собственном отце, который был брошен гнить на обочине дороги и восстал в виде ненасытного нахцерера.