Проклятие

– В том, что все наши усилия напрасны?

– Да нет же. Боги не могли сдержать темных. Они соткали завесу, но у нее есть недостаток… полнолуния. А чего темные всегда хотели больше всего на свете?

– Калечить и мучить ни в чем не повинных смертных до тех пор, пока об их злодеяниях не напишут целые эпические поэмы, которые будут читать из поколения в поколение?

– Ну да, и этого тоже, – признала Серильда. – Но больше всего они хотят свободы. От Ферлорена. От завесы. – Она приложила руку к шее, уверенная, что почувствует, как часто колотится ее сердце. Но нет, она не нащупала пульса под кожей. – Однажды Эрлкинг сказал мне, что хочет заполучить весь мир. Вот для чего он собирает богов. Он хочет разрушить завесу, и для этого ему нужны все боги, которые ее создали.

– О, боги, – пробормотал Злат. – Может статься, что ты права.

– Если падет завеса, темные станут хозяевами царства смертных. – Серильда попыталась представить себе это царство жестокости. Они поработят смертных, как поработили призраков. Их нужно остановить. Не только ради себя. Не только ради ее будущего ребенка. Но ради всех невинных людей, которые и не подозревают об ужасной судьбе, ожидающей их, если Эрлкинг достигнет своей цели. – Злат… мы единственные, кто об этом знает. Что, если только мы одни можем их остановить?

Злат невесело усмехнулся.

– Тогда, думаю, нам лучше прибавить шагу.

Глава 42

Путь занял у них почти целую неделю. Серильда и Злат блуждали по лесу, спали среди корней деревьев, терялись, возвращались назад по своим следам и находили дорогу, чтобы тут же заблудиться снова. Они были рады тому, что на самом деле не нуждаются в еде и питье, но, если им удавалось поживиться ягодами и спелыми осенними фруктами, они радовались еще больше.

Кто-то все время наблюдал за ними из темноты. Не только птицы и звери, но и лесная нечисть. Время от времени Злат и Серильда слышали мелодичный перестук шкурки шелленрока, а иногда издали доносились пронзительные вопли лесного лиха. Раза два Серильда замечала красную шапочку маленького лесовика, прячущегося среди грибов, а однажды вечером они встретили на тропе мохнатого лешего-вальшрата. Тот погнался за ними и преследовал почти час, шипя, визжа и бросая им вслед желуди и камешки. Он не оставлял их в покое до тех пор, пока Злат не пригрозил ему золотым мечом. Самым страшным чудищем, на которое они наткнулись, был дрекавац, который походил бы на человеческого младенца, если бы не длинный коричневый мех и когти на руках. Он зарычал на путников с ветвей дерева, и Серильда боялась, что он бросится на них, как только они повернутся к нему спиной. Однако после долгих угрожающих завываний существо скрылось из виду.

Странные лесные создания таились в каждой тени, но довольно скоро Серильда устала бояться. К тому же с течением времени она начала ощущать с лесом некое родство. Ведь теперь она и сама была бесплотным духом, неспособным перейти на смертную сторону завесы. А значит, по сути, стала таким же чудовищем, как и они.

Раз так, чего ей бояться?

И вот, наконец, однажды, поздно вечером, когда над головой плыла убывающая луна, они добрались до опушки Ясеневого леса и оказались в долине с плодородными полями и фермами.

Переночевав в первой же встреченной на пути конюшне, Злат с Серильдой повернули на юг.

Еще два дня спустя, к вечеру, они поняли, что следовало идти на север.

К тому времени, когда они в конце концов вышли на дорогу в Адальхейд, и Серильда, и Злат были вымотаны до смерти. Настроение у обоих было прескверное – не в пример праздничной атмосфере, которую они ощутили, едва войдя в городские ворота.

Со стороны лодочных причалов у озера доносилась веселая музыка, смех и аплодисменты. Было пасмурно, в воздухе уже чувствовался осенний холодок, но по улицам гуляли десятки горожан. Даже те, кто оказывался со Златом и Серильдой совсем рядом, их не видели. Конечно – ведь все эти люди находились по другую сторону завесы. Раньше Серильде очень хотелось вернуться сюда. Увидеть Лейну и ее мать Лоррейн, библиотекаршу Фриду и всех, кто собирался вокруг камина в «Диком лебеде» и слушал сказки, которые Серильда рассказывала им на ночь.

Она и представить себе не могла, как одиноко ей будет снова оказаться среди горожан, но быть для них невидимкой. Она не могла их коснуться. Заговорить. Не могла сказать им, что с ней все в порядке.

Ну, не то чтобы в полном…