Напоминание о нем

Мы перевернулись только потому, что попали в глубокий кювет, но, поскольку верх машины был опущен, я думала, что наверняка урон окажется не слишком большим. Ну, может, неделя-другая в ремонте, и машина, которую я так любила, машина, которая была нашим домом, снова будет в порядке. Как и ты. Как и я.

– Скотти. – Позвав тебя, я потрясла тебя за руку. Я хотела, чтобы ты понял, что я в порядке. Я думала, может, ты в шоке и потому ведешь себя так тихо.

Когда ты не пошевелился, я поняла, что твоя рука просто прижата к дороге, которая каким-то образом превратилась в наш потолок, и подумала, что ты без сознания. Но, когда я вытянула свою руку обратно, чтобы попробовать понять, как выбираться отсюда, она была покрыта кровью.

Той кровью, которая должна была течь в твоих венах.

Я не могла осознать это. Не могла вообразить, что глупая авария на обочине проселочной дороги, где нас выкинуло в кювет, могла реально повредить нам. Но это была твоя кровь.

Я тут же перебралась поближе к тебе, но, поскольку ты был вверх ногами, и все еще пристегнут, я не смогла подтянуть тебя к себе. Я пыталась, но ты не поддавался. Я повернула к себе твое лицо, но ты, казалось, спал. Губы были слегка приоткрыты, а глаза закрыты, и ты выглядел точно так же, как когда я проводила у тебя ночь и просыпалась, а ты продолжал спать рядом со мной.

Я пыталась тащить тебя, но ты не поддавался, потому что машина лежала сверху. Твое плечо и рука были зажаты, и я не могла вытащить тебя настолько, чтобы отстегнуть ремень. Даже притом что было темно, я поняла, что лунный свет отражается от крови так же, как отражался бы в океане.

Твоя кровь была повсюду. А то, что машина перевернулась, создавало еще большую неразбериху. Где твои карманы? Твой телефон? Мне нужен был телефон, и я возилась и шарила везде, и эти поиски казались мне целой вечностью, но под руки попадались только стекло и камни.

Все это время я продолжала бормотать твое имя сквозь стучащие зубы.

– Скотти, Скотти, Скотти, Скотти. – Это была молитва, хотя я и не умела молиться. Меня никто этому не учил. Я просто вспомнила молитву, которую вы возносили за семейным ужином у твоих родителей, и те молитвы, которые я слышала в доме Моны, своей приемной матери. Но все, что я слышала, было благословление пищи, а я хотела, чтобы ты очнулся, так что просто повторяла твое имя снова и снова, надеясь, что Бог услышит меня, хоть и не была уверена, что могу привлечь его внимание.

Смахивало на то, что той ночью нас никто не заметит.

То, что я испытывала в этот момент, невозможно описать. Можно думать, что знаешь, как поведешь себя в ужасной ситуации, но это совсем другое. Ты не можешь вообразить эту ужасную ситуацию. Возможно, именно поэтому в моменты полного ужаса мы настолько отключаемся от реальности. Потому что это было именно то, что я ощущала. Отключенность. Какие-то части моего тела двигались совершенно без всякой связи с мозгом. Руки шарили вокруг в поисках чего-то, но при этом я даже не понимала, что именно ищу.

Я начинала впадать в истерику, потому что с каждой секундой все больше и больше начинала понимать, насколько изменится моя грядущая жизнь. Как всего одна секунда может изменить тот курс, которому мы следовали, и все никогда не будет прежним, и все те части меня, которые рассыпались в этой катастрофе, никогда уже не соберутся вместе.

Я выползла из машины через щель между землей и моей дверью, и, едва я оказалась снаружи и встала на ноги, меня вырвало.

Фары машины освещали ряд деревьев впереди, но от этого света не было никакого толку. Я подбежала к пассажирской стороне, чтобы вытащить тебя, но у меня не вышло. Твоя рука торчала из-под машины. Лунный свет блестел в луже твоей крови. Я схватила тебя за руку и сжала ее, но она была холодной. Я все еще бормотала твое имя: «Скотти, Скотти, нет, нет». Я подошла к лобовому стеклу и попыталась выбить его ногой, но, хоть оно уже треснуло, я не смогла разбить его, чтобы залезть внутрь и вытащить тебя.

Я встала на колени, прижалась лицом к стеклу и увидела, что же я сделала с тобой. Это было ужасное осознание – не важно, насколько ты любишь кого-то, ты все равно можешь сделать с ним нечто неописуемое.

По мне как будто пошла волна самой сильной, невыносимой боли, какую только можно вообразить. Я утонула в ней. Она началась в голове и прокатилась по всему телу, до кончиков пальцев. Я скорчилась, и застонала, и завыла, и, когда снова вернулась к машине, чтобы снова коснуться твоей руки, там не было ничего. В запястье не было пульса. В ладони не слышалось сердцебиения. В пальцах не было тепла.

Я закричала. Я так сильно кричала, что вообще перестала слышать другие звуки.

А потом впала в панику. Это единственный способ описать то, что со мной произошло.

Я не могла найти ни один из наших телефонов, так что я просто побежала в сторону шоссе. Чем дальше я уходила, тем больше теряла ориентацию. Я не могла понять, было ли реальностью то, что произошло, или же то, что происходит сейчас. Я бежала по шоссе в одной туфле. Я видела сама себя, как будто была где-то впереди и бежала навстречу самой себе, и при этом, будто в кошмаре, не двигаясь, оставалась на месте.