Я говорил, что скучал по тебе?

22
18
20
22
24
26
28
30

– Я не говорил, что ты мне надоела, я сказал, что мне тебя не хватало.

Тайлер тянется через меня к дверце и захлопывает ее. Когда он проводит рукой по моей груди, я закусываю губу и перестаю дышать. Он с улыбкой возвращает руку на руль. Мы направляемся в центральную часть Портленда, где, в отличие от Лос-Анджелеса, даже по утрам нет пробок, потому что многие жители предпочитают добираться на работу на скоростном трамвае или на велосипеде. Поэтому мы доезжаем до центра меньше чем за двадцать минут.

Приятно оказаться в зеленом, не похожем ни на какой другой город, центре Портленда. Настроение только улучшается. Наверное, в детстве я принимала Портленд как должное, не замечала и не ценила его своеобразие. Как у любого города, у него есть плюсы и минусы. Портленд известен своими маленькими магазинами и ресторанчиками, пивоварнями, кинотеатрами, где продают пиво, и целой чередой стрип-клубов. Здесь можно пройти полгорода, не встретив ни одного «Макдоналдса» или «Бургер Кинга», рестораторы не верят во вред глютена, количество бездомных стремительно растет, ездить за рулем считается отстоем, и люди не разучились ходить пешком. Здесь есть даже «Пауэллс», один из крупнейших независимых книжных магазинов в мире. Он занимает целый квартал, и когда-то я ходила по нему часами, разыскивая нужные учебники.

Тогда я считала Портленд странным, скучным и отстойным. Теперь он не кажется мне отстойным, скорее наоборот – крутым. Примерно в половине десятого мы оставляем машину и идем дальше пешком. Я не слишком хорошо ориентируюсь, хотя вокруг вроде бы все знакомое. Как-то странно, что меня ведет Тайлер, должно быть наоборот.

– Знаешь, Иден, – говорит вдруг он, – Портленд не так ужасен, как ты описывала.

Я не хочу признавать, что он прав, и Портленд – не самый худший город в мире, поэтому лишь передергиваю плечами. Через два квартала я, к своей огромной радости, понимаю, где нахожусь – площадь Пионеров! На следующем квартале Тайлер делает попытку свернуть налево, но я хватаю его за рукав и тащу назад.

– Гостиная Портленда, – бормочу я, как заправский экскурсовод.

– Да, конечно, – отвечает он.

Я бросаю на него недовольный взгляд, все еще не в силах привыкнуть, что Тайлер считает Портленд своим домом, хотя на самом деле он мой. Мы стоим на углу рядом с «Нордстром». Площадь Пионеров занимает целый квартал, а ее центр спроектирован в виде амфитеатра. На камнях, которыми она вымощена, тысячи имен. В отличие от Голливуда, здесь не надо быть знаменитым, чтобы увековечить свое имя. Надо просто заплатить.

В подростковые годы я обожала площадь. Здесь всегда что-нибудь происходило: то зажигание огней на гигантской рождественской елке через неделю после Дня благодарения, то просмотр кинофильмов на открытом воздухе. Конечно, в Санта-Монике есть роскошный пляж, пирс и променад, зато в Портленде – Уилламетт, Маунт-Худ и площадь Пионеров. Каждый город по-своему уникален.

– Круто, правда? – говорит Тайлер.

Я не могу разобрать выражение его лица, потому что он в темных очках. По-моему, Тайлер иногда забывает, что я прожила в этом городе шестнадцать лет.

– Можем погулять здесь как-нибудь на неделе, когда будет время, – миролюбиво предлагает он.

– Когда будет время? – возмущенно повторяю я.

– Ну, то есть когда я буду свободен, – поправляется он, сдвигая очки на переносицу. – Я же говорил, не у всех сейчас каникулы. Пойдем пить кофе.

В конце квартала мы останавливаемся перед дверью в маленькую кофейню. Я в ней до сих пор не бывала. Мы, портлендцы, душу готовы продать за кофе, однако кафешки здесь на каждом шагу, и все обойти невозможно.

– Это тебе не Refinery, – заявляет Тайлер. – Это местечко даст сто очков вперед любому заведению в Санта-Монике. Хотя, возможно, я пристрастен.

Он придерживает для меня дверь – хорошее воспитание дает о себе знать. Кафе небольшое и очень уютное. Длинная очередь. Очевидно, многие просто зашли взять кофе с собой по дороге на работу.

Повесив очки в вырез фланелевой рубашки, Тайлер достает из кармана бумажник.

– Очень горячий ванильный латте с двойным карамельным сиропом, не так ли? – спрашивает он, с трудом подавляя хитрую улыбочку.