— Какие? — вскинул брови Игнат.
Отец не захотел говорить.
— Какая уже разница?
— Это все, потому что она пила, верно? — холодно улыбнулся Игнат. — Поэтому стала тебе не нужна. К тому же постарела, стала хуже выглядеть. Перестала соответствовать образу жены бизнесмена. Но ты же понимаешь, что она стала пить после смерти Кати?
Игнат говорил дерзко и был готов к отцовской ярости — ведь правда глаза колет. Но нет, отец лишь нахмурился.
— Ты говоришь ее словами, — сказал он. — Как мальчишка. Тебе нужно научиться анализировать, а не повторять за матерью все, что она тебе говорит. Я скажу тебе один раз. Один. И больше поднимать эту тему не стану. И тебе тоже не советую. Мое решение развестись было осознанным и имело свои причины, о которых тебе я докладывать не буду. Не твое это дело. А алкоголь… Ты забываешь, что не только твоя мать потеряла дочь, но и я — тоже. Я ведь отец. Отец, который не защитил свою девочку. — Его голос дрогнул, но тут же снова стал прежним. — Я ведь тоже мог начать бухать. Бросить все и жить ради себя. Но я не мог. Потому что у меня были вы. И я должен был взять себя в руки, потому что нес за обоих ответственность. Да, я был неидеальным мужем и отцом. Но я ради вас пахал сутками напролет. Потому что хотел сделать счастливыми. Я дал тебе все, Игнат. И я дам тебе все. Но теперь я хочу жить и для себя. Я хочу счастливую семью. Хочу приходить домой и видеть женщину, которая ждет меня. Видеть детей, которые любят меня. Потому что кроме семьи никто и никогда не будет на моей стороне. А врагов у меня и так достаточно.
Отец впервые говорил Игнату нечто подобное, и тому вдруг стало неловко. Неловкость ему испытывать не нравилось, тут же включалось раздражение, а следом за ним и злость. Хочет искренность? Окей, он будет искренним.
— Я понял, отец, — тихо сказал Игнат. — Но моя семья — это еще и моя мать. Кроме меня у нее никого нет. И не будет. И мне противна мысль, что ты изменял ей со своей Леной. Я не хочу быть таким, как ты.
Отец прикрыл глаза.
— Понимаю. Но повторюсь — в последний раз — у меня были причины.
Они замолчали. Отец, видимо, сказал все, что хотел. А Игнату хоть и хотелось ему все, что скопилось на душе, но он молчал. Просто молчал.
— Иди, — велел отец. — У тебя еще много работы.
Игнат отправился к двери — для этого пришлось пересечь шикарный кабинет отца, который по размерам был как небольшая квартира. И все это время, пока шагал, чувствовал на себе взгляд. Когда Игнат подходил к двери, отец вдруг окликнул его, и тот обернулся.
— Что?
— Тебе нравится жить с нами? — громко спросил отец.
Игнат стиснул зубы. Он шутит? Да ему хочется свалить подальше! Потому что он не может смотреть на мачеху, которая ловко обводит отца вокруг пальца. И на Ярославу тоже не может смотреть. Хочется подойти к ней, взять за плечи, развернуть к себе и впиться в ее губы, чтобы она знала, что должна принадлежать только ему. Но он должен терпеть.
— Привык, — коротко ответил Игнат.
— Если тебе так не нравится, можешь вернуться обратно в квартиру. — Слова отца были неожиданностью. Словно гром посреди ясного неба.
Парень замер. Вернуться в квартиру, которую он считал своим домом? Да это то, что ему нужно! Пошли они все в задницу, он будет жить один! Но… Раньше бы он с радостью свалил, а теперь не мог, потому что должен был вывести Елену на чистую воду. Дело принципа. Да и за отца обидно.
— Я подумаю, — ответил Игнат, поймав себя на забавной мысли, что раньше бы ответил «да» или «нет», потому что ему нравилась четкость и определенность. А шеф научил его быть, как сам называл, дипломатичным. Говорить так, чтобы этого четкого ответа не было.