— Еще нет, но я планирую сделать это.
— Тогда ловите адрес ее проживания. В поселок, где Лена живет вместе с мужем, вы не попадете просто так, но я все устрою. В этом поселке живет моя подруга, и она сделает для вас пропуск. Не советую вламываться в дом — всюду охрана. Скорее, я даю вам возможность осмотреться и понять, какие у вас будут дальнейшие действия, Михаил, — продолжал женский голос.
— Безусловно, я так и сделаю, — отозвался мужчина, почувствовав вдруг сладкий привкус азарта.
— Приятной вам встречи с любимой, — пропел женский голос. Они попрощались, и почти тут же пришло сообщение в мессенджере — адрес. Почти тут же его помощница удалила сообщение, но он запомнил его.
Тот, кто был отцом Ярославы, подобрался, чувствуя себя гончей, которую пустили по следу дичи. Длинные узкие пальцы крепче вцепились в руль. Он нажал на педаль газа и ускорился, едва не подрезав медленно тащившуюся «девятку» с каким-то дедком. Благообразие слетело с его худого лица, обнажив паучью сущность, а все его тело охватило предвкушение. Он так соскучился по своей беглянке. Теперь он заберет Лену обратно, и они будут счастливы. А того, кто посмел стать ее мужем и все это время трахал ее, он убьет. А вот избавится ли от дочки, еще вопрос. Слишком она красивая у него получилась, и слишком похожа на свою прекрасную мать.
Глава 103. Правда, которая все разрушила
Я ехала в такси, чувствуя ужасную тревогу. Она началась в кафе, где мы со Стешей сидели. Мне казалось, на меня смотрят — не просто смотрят, а изучают с тем интересом, с которым ненормальные изучают препарированных лягушек. От этого по коже пробегал холодок, только кто смотрит, я не понимала. Потом мне позвонила Оксана и отрывистым голосом сказала, чтобы я срочно ехала домой. «Просто срочно езжай, ни о чем не спрашивай, кажется, у твоей матери проблемы». И я сразу поняла,
Такси доставило меня до поселка довольно быстро — мы каким-то чудом миновали пробки. На въезде возникла небольшая заминка с охраной, которая проверяла документы водителей такси, но, в конце концов, машина затормозила у ворот, и я бросилась в особняк, борясь с плохим предчувствием.
Моя интуиция меня не подвела. Когда я вбежала в дом, то услышала голос Кости. Он был таким громким и злым, что мне стало страшно. Как вкопанная я остановилась у входа в гостиную. Мама испуганно прижималась к стене, сцепив руки в замок под подбородком. Она была мертвенно-бледной, а ее глаза сверкали из-за невыплаканных слез. Костя стоял у окна — высокий, грозный, отчаявшийся, и его крепко сжатый кулак был в крови. Кровь же отпечаталась на светлой стене — видимо, отчим ударил по ней кулаком и разбил костяшки, но не обращал на это внимание. Был включен телевизор, но остановлен на странном кадре с изображением какой-то квартиры, но я не обратила на это внимания — просто мазнула по экрану взглядом и перевела его на Костю.
— Я ведь доверял тебе, Лена. Доверял, понимаешь? Я тебя впустил в свою жизнь! Я тебя любил! Любил! Да я ради тебя все готов был сделать! — кричал он с каким-то надрывом. — Сдохнуть был готов ради тебя! А ты! А ты…
Он вдруг схватил стул и просто швырнул его в окно, которое тут же рассыпалось на миллион осколков. Сам же закрыл лицо широкой ладонью и опустился на другой стул. Его плечи тряслись, и я вдруг поняла, что Костя плачет. И это ударило по мне сильнее, чем слезы мамы. Взрослый мужик плакал, закрывая глаза, потому что ему было больно. И мама тоже плакала — от отчаяния. Меня они не замечали. А я стояла и боялась дышать, наблюдая за ними. Господи… Что же теперь будет?
— Костя, — прошептала мама, отлепившись от стены и подойдя к нему. — Костя, любимый, родной, прости… Я не хотела… Я не хотела, поверь. Не хотела.
Она коснулась плеча отчима, но он тут же убрал ее руку.
— Не трогай. Никогда больше не трогай.
— Костя… — Прошептала она с ужасом.
— Ты же меня продала, Лена, — вытерев большим и указательным пальцем глаза, Костя поднял на маму взгляд, и она вздрогнула. — Как же так? Сколько я стоил? Тебе заплатили больше, чем я тебе давал?
Его голос охрип, взгляд стал болезненным, и он запустил пятерню в волосы.
— Все не так, Костя, — проговорила мама. Она снова сжала пальцы в замок — так, что они побелели.
— Я же сыну своему не поверил, — произнес отстраненно Костя. — Сыну, понимаешь? Сыну! А тебе поверил. Я же тебе во всем верил, Лена. Ты для меня была всем.
Губы мамы искривились, и по ее лицу потекли слезы.