— Костя, — прошептала я. — Прости, пожалуйста… Я не знала… Господи, я не знала…
— Ты-то за что извиняешься, Яра? — устало спросил он и нашел в себе силы мягко мне улыбнуться. — Ты хорошая девочка. Чудесная дочь. Я не хотел, чтобы ты стала свидетельницей этой сцены.
— Моя вина тоже есть. Я знала, что мама работала в эскорте, — прошептала я. — Но молчала.
— Потому что это была не твоя тайна. Я ведь тоже знал.
— И принял ее такой?
— И принял ее такой, — повторил Костя. — Мы ведь все с прошлым. У каждого свои грехи. Я решил, что если она захочет, скажет. Просто… Я очень сильно любил твою мать, Яра. Ты бы знала, как.
— И я думала, она тебя любит. Я не думала, что она способна на такое…
— Мы всегда идеализируем близких. Возможно, я такой человек, которого предают все любимые люди, — обронил Костя.
Он тяжело встал и направился к выходу — его плечи поникли, а бездумный взгляд был направлен в пол. Я вдруг поняла, что все закончилась. Мамин брак, жизнь в этом доме, забота Кости. Наверное, мы просто уедем. Наверное, я не должна так думать, но… смогу ли я простить маму? А Игнат? Что скажет он? Простит ли ее? Стало невыносимо горько и обидно. Зачем, ну зачем мама так поступила с ним?! Разве он этого заслужил?
Я вдруг догнала отчима и несмело коснулась плеча. Он обернулся.
— Что такое, Яра?
— У тебя рука в крови. Хочешь, перебинтую?
— Все хорошо, — отозвался он. А я вдруг просто обняла его — так, как обняла бы отца — и тут же отстранилась.
— Спасибо за все, Костя, — сказала я, выдавив жалкую улыбку. — Ты лучший отец, о котором могла бы мечтать любая девочка. Кате очень повезло, что у нее был ты.
Отчим взъерошил мне волосы, как маленькой, и вышел из гостиной. Вскоре послышался звук двигателя — видимо, Костя сел в машину и уехал.
Несколько минут я в оцепенении просидела в кресле, то и дело смахивая с лица слезы, которые все катились и катились по щекам. Потом поднялась и пошла искать маму. Мне хотелось встряхнуть ее, как следует, и кричать, кричать — так, чтобы горло начало саднить. Я не понимала ее мотивов. Я саму ее не понимала.
Мама была наверху, в своей комнате. Собиралась куда-то. Она уже хотела выйти, как я ворвалась в ее спальню и перегородила ей дорогу. Ее лицо было мертвенно-бледным, словно она вот-вот должна была упасть в обморок. На лице никакой косметики, волосы затянуты в простой хвост. В ее взгляде была безысходность — с такой обычно прыгают с обрыва, и мне стало страшно, хотя гнев не уходил, его огонь до сих пор обжигал мое сердце.
— Мама! — закричала я, не давая ей пройти. — Как это понимать?! Ты что делаешь?! Что ты делаешь, мама?
— Мне нужно поехать к нему, — ответила она срывающимся голосом.
— К кому?!