Три Закона. Закон первый - Выживание

Я пристроил свой полуавтомат на груди, прицепил к поясу коробку электропилы с убранным пока диском и поспешил за наставником. И тут же споткнулся, увидев кое-что жутковатое – на мощной спине охотника, за которой мне предстояло держаться, виднелся огромный белый шрам. Слева, из-под рельефной лопатки он изламывался страшной широкой линией, прорезал половину спины и скрывался под поясом походных брюк.

Меня даже передёрнуло. Сразу представилось, какая же должна была быть рана…

- Ну где ты там тащишься? – Мичлав обернулся.

Я тут же отвёл взгляд – но это не помогло, он сразу понял, куда я смотрел.

- Аха-ха, что, впечатляет? – охотник благодушно посмеялся. – Ничего, тебе вряд ли так повезёт, у меня ты вернёшься целым и невредимым.

- Это… во время рейда?..

- Не на кухне же. В самый первый выезд. Но это первая и последняя отметина, больше ничем им меня наградить не удалось. И не удастся.

Он подмигнул и шагнул в заросли, скрывшие под собой дорогу на будущий лагерь.

Вот я идиот! В девятнадцать лет он поехал в самостоятельный рейд, в одиночестве пережил уж наверняка больший кошмар, чем светит когда-либо пережить мне, а я тем временем озираюсь на каждый взгляд и вспышку фотокамеры!

Решительно перехватив полуавтомат поудобнее, я твёрдым шагом последовал за Гером Мичлавом в темноту.

Глава 15

На развёртывание стоянки ушло около четырёх часов. Никаких квазиантропов в округе не показалось, не было и их следов. Сперва пришлось расчистить площадку от молодой, но густой поросли. Труда это не составило, ведь крупных деревьев с прошлого рейда на ней вырасти не успело, а мелкие крылоплодники и пальмовые легко срезались пилой под самый корень. Кустарник и папоротники полегли под колёсами чёрной машины, как под катком. Если честно, перед этим я постарался проверить нет ли на них какой-либо живности.

Затем были установлены модули, выгружено и размещено необходимое оборудование. Всё шло гладко и чётко, каждая вещь имела своё место, каждый шаг был заранее продуман – меня затянуло в эту систему, и под ясными указаниями наставника работать было очень комфортно. Так в мгновение ока на площадке вырос маленький городок на двоих – теперь его с чистой совестью можно было именовать лагерем.

И лес перестал казаться таким уж тёмным и недобрым. Мичлав излучал такую непробиваемую уверенность, что сам я расслабился и начал замечать красоту кругом. В конце концов, мы уже находились в джунглях, но ничего опасного так и не произошло! Над головами, в кронах стройных крылоплодников появились любопытные птицы – одни ругались на разведённую нами деятельность, другие (синие и жёлтые пситтаки) смотрели вниз, свесившись на лапах с ветвей. Других обитателей видно не было. Зато слышно – со всех сторон. Насыщенный влагой воздух, казалось, можно есть ложкой, иногда становилось трудно дышать. Это было странно, ведь инсулийский лес не относился к влажным. Мичлав сказал, что в это время года в этой области происходит перемена ветров, и на какой-то период устанавливается полное безветрие. Давление падает, поэтому и становится так душно. Но вскоре из зоны повышенного давления сюда рванёт воздух и всё проветрится. Хоть смена сезонов перестала быть ярким явлением на нашей планете, но она всё равно существует вместе с оставшимся наклоном оси.

За работой, бегая под рукой у наставника, я не мог удержаться и постоянно оглядывался по сторонам. Прожившему всю жизнь в городе тебе сложно было представить, что находишься ты не в ботаническом саду, и через пятнадцать минут прогулки не достигнешь стены с выходом в цивилизацию. Вокруг километры (десятки километров!) дикой, нетронутой человеком природы. Она живёт здесь без вторжения, так как ей заблагорассудится, по своей божественной логике, совершенной, в отличие от нашей, – и поломанные кустарники на участке лагеря должны стать единственным человеческим вмешательством в чью-либо жизнь в этом лесу. Кроме, конечно, жизни квазиантропов, угрожающих нашему собственному существованию.

От города лагерь находился не так уж и далеко. На хорошей скорости его можно достигнуть минут за сорок. А это могло понадобиться. И на такой случай у нас имелся мощный квадроцикл, как и всё прочее оборудование, приехавший внутри кузова машины. Честно, она выглядела гораздо меньше, чем вмещаемое в неё «барахло». Квадроцикл был тоже чёрный, его пока оставили в кузове, потому как вряд ли он мог пригодиться для поездок по дикой территории Инсулии. А саму машину прикрыли густой маскировочной сеткой.

Для оборудования и модулей источником энергии являлось радиоактивное топливо. Оно заключалось в капсулах-носителях, а запас лежал в коробках-блокираторах. Но мне работать с ним воспрещалось – так как доза радиации, безвредная для взрослого sapiens prosperus, у подростка может вызвать неприятные последствия.

Все модули снабжались энергией отдельно друг от друга, через данное топливо, и имели климат-контроль (больше для сохранности снаряжения, чем человека). Их было установлено три штуки. Причём третий был взят только из-за меня. Первый модуль – рабочий – раньше служил Мичлаву и мастерской и жильём. Но теперь места становилось маловато, поэтому был взят ещё один модуль, названный жилым или третьим. Он был совсем небольшим и предназначался для ночёвок. А модуль номер два всегда был величиной постоянной – это маленькое помещеньице полностью занимало связное, локационное и навигационное оборудование. На крыше располагались все внешние органы этого оборудования, нацеленные в небо на несколько метров вверх. Модуль номер два иногда логично именовался навигационной. А кузов машины выполнял роль склада тех вещей, которые могут находиться не под рукой.

И, повторюсь, каждый предмет здесь находился чётко на своём месте. Наставник весьма резко, но доходчиво пояснил такую строгость – когда ты с распоротым брюхом приползаешь в лагерь, нет времени на поиски иголки. Иголка должна быть там, где ей положено, а ты должен знать наизусть расположение всего инвентаря.

Жить и работать здесь предстояло два месяца, поэтому охотник устраивался основательно. Для двух людей и барахла места хватало. Но при мысли о том, что обретаться мы оба будем в одном модуле, и с коек на противоположных стенах можно пожать друг другу руки, на меня накатывала тоска и смущение. Я не привык к такому тесному соседству… Всю жизнь обитал в отдельной комнате, и в таких условиях я бы стеснялся и родной матери!