Возможно, мне следовало зайти в магазин после похода на заправку за туалетными принадлежностями, но в данный момент я не возражал против нескольких выходов на улицу. Сегодня больше нечего было делать.
— Я заглажу свою вину перед Новым годом, — сказал я Ченнингу.
— Всё в порядке, — сказал он. — У нас с мамой всё хорошо. Она сегодня готовит все мои любимые блюда, потому что чувствует вину за то, что не будет дома на Рождество.
Так было с мамой каждый год. Она проводила весь сочельник на кухне, готовя больше еды, чем мы с Ченнингом могли съесть за всю неделю, не говоря уже об одном дне, только для того, чтобы в Рождество мы не были предоставлены сами себе.
Потом она приходила домой после смены в больнице, и мы ели остатки. Мама не готовила традиционное рождественское жаркое, окорок или индейку. Она сразу переходила к нашим любимым блюдам: домашней лазанье и энчиладе[3] с зелёным чили. Они хорошо разогревались в микроволновой печи.
— Хотел бы я быть там, — сказала я.
— Приходится иметь дело с дивой.
— Она не дива.
Я нахмурился, схватив четыре упаковку из 4 боксеров и пачку черных носков.
— Чувак, все цыпочки, которых тебе приходится защищать, — полные дивы.
— Не Клео.
— Тогда почему она уехала в Монтану на какой-то вычурный отпуск?
— Она просто приехала, чтобы побыть одной.
— Дива.
— Может, хватит называть её дивой? — огрызнулся я. — Она не такая.
— Воу. Извини, — пробормотал он.
— Нет, дело не в тебе, — я вздохнул. — Я на взводе.
Эта поездка, эта близость с Клео сделали меня исключительно сварливым ублюдком.
На заднем плане раздавались щелчки, как будто Ченнинг нажимал на кнопки. Я предположил, что пока мама была на кухне, он играл в видеоигры. Сам я никогда не увлекался этими вещами, но в такие праздники, как этот, я делал исключение и позволял ему обучать меня игре.
— Хотел бы я быть там, — повторил я.