Гриша, точно запертый в клетку лев, мотнул головой, а потом поднял руку и ударил в стену. Ещё раз и ещё. Боли он не чувствовал. Затуманенным взором видел, как струйки воды окрашивались в алый цвет, но ему было всё равно.
Да, сегодня он будет пить.
Выйдя из душа, Седой всё же накинул халат, сразу же испачкав его кровью.
Нынешней ночью что-то её многовато…
Психуя и ругаясь, уже не стесняясь в выражениях, он нашёл аптечку. Расшвыривая медикаменты, добрался до перекиси и пластыря. Обработал кое-как раны.
Пить…
Снова.
Гриша опустился в кресло и прикрыл глаза.
Он сделал всё правильно.
Даша – его!
И если она думает, что он её отпустит, даст свободу – хренушки. Она сильно заблуждается. В комнате запрет, охрану приставит. Никуда не отпустит.
Ни-ку-да.
Седой пил прямо из горла.
Он несколько раз вставал, подходил к двери, отделяющей его от спальни Даши. Брался за ручку и тормозил себя.
Возвращался в кресло.
Григорий не помнил, как его сморило. Он вырубился прямо сидя.
Проснулся под утро от того, что тело затекло. Пошевелился и застонал от дичайшей головной боли.
Да здравствует похмелье. Давненько с ним такого не было.
Не разрешая себе думать про Снегурку, Гриша снова прошёл в душ, предварительно закинув в себя пару чудо-таблеток. Он знал, что через пять, максимум десять минут, вся дурь из его крови ликвидируется, и он будет в норме.
На этот раз мужчина принял холодный душ.