— А что тогда вот это? — Я чуть отстранилась, запрокинула голову и выразительно оттянула ткань формы. — Что, это было не особо секретное задание? Устранить проблему, внедрившись в банду, не считая потерь среди личного состава…
— Это была инициатива нескольких отморозков, которым нечего терять. И прикрывал меня один-единственный подполковник, на свой страх и риск, в свободное от службы время. За эти годы он легко мог погибнуть, мог вылететь на пенсию и вряд ли сумел бы отмазать после всех «подвигов». Мы изначально знали, что это путь в один конец, и не надеялись выжить. Меня всего несколько дней назад официально помиловали. — Глеб опять усмехнулся. Все так же кривовато, но уже, кажется, более естественно.
— И ты только теперь приехал?!
— Боялся сделать еще хуже. — Он неопределенно пожал плечами. — Я вообще поначалу не собирался приезжать, не хотел окончательно ломать твою жизнь. На кой тебе такой придурок и напоминания о худших днях в твоей жизни? Но эгоизм в итоге победил. Дай, думаю, все же поздороваюсь, если что — прогонишь, ты девушка самостоятельная. Или родню натравишь.
— Придурок, — согласилась я. — Иначе догадался бы уже поцеловать и подарить цветы. Или это не мне?
Он в ответ рассмеялся — тем самым живым, настоящим смехом, который почти заставил меня поверить, что бывают хорошие пираты.
Не бывает их, конечно. Просто он не пират…
А еще я в этот момент обратила внимание, что у него прибавилось морщин. Вот этой вертикальной полоски между бровями не было, и носогубные складки выделялись резче, и мимические морщины стали заметно глубже. Сначала растерялась, ведь не так долго мы не виделись, а потом вдруг осознала оброненное им «несколько дней как помиловали» и похолодела.
Похоже, моему измененному эти два месяца дались куда тяжелее…
А потом он все же решил исправиться и поцеловал — коротко, жадно, обхватив одной ладонью мой затылок, и все прочие мысли в мгновение сделались малозначительными и пустыми. Да плевать, что было раньше. Главное, сейчас — вот он, рядом…
— Вин! — с нервным смешком выдохнул Глеб мне в губы, прижался лбом ко лбу и прикрыл глаза.
— Что? — шепотом спросила я.
— Я даже не знаю, что больше, — тихо засмеялся измененный. — Во-первых, я сейчас понимаю, что не судьба мне хоть немного побыть приличным человеком, потому что идея культурного ухаживания не выдерживает столкновения с практикой. Мне просто не хватит на это терпения.
— А во-вторых? — уточнила я, потому что он умолк.
— А во-вторых, мысли эти имеют вполне определенное материальное проявление.
— Чего? — растерялась я.
— Штаны у этой формы слишком узкие, так что даже видимость приличного человека сохранить не получится, — вновь засмеялся он. Я пару раз непонимающе хлопнула ресницами, а потом почувствовала, как смущение жаром плеснуло к щекам.
— Извращенец, — пробурчала, чтобы хоть что-то сказать, и спрятала пылающее лицо у него на груди.
Вот как у него столь легко получается вгонять меня в краску? И вроде раньше никогда особенной стеснительностью не отличалась!
— Не скажи, — весело возразил Глеб, мягко поглаживая мой затылок кончиками пальцев. — Самая что ни на есть естественная и нормальная реакция. Тем более что я так долго все это представлял себе в красках, что сейчас уже, кажется, рефлекс выработался…