— Это ж какой растяпа должен быть, чтобы ружье потерять? — восхищенно присвистнул крепкий рыжий мужчина в расцвете сил. Остальные расхохотались, а Зайцев осадил:
— Э-э, да иной раз тако приблазнится аль учухаешь чего, реветь не станешь, портки забудешь — прытяком дыму дашь. Всякой погани в достатке, — махнул он рукой и заинтересованно потянулся к ружью.
— А и то верно, — не стал спорить рыжий. — Но ружьишько-то доброе.
— Доброе, — подтвердил Зайцев, вскинул оружие к потолку, приставил прикладом к плечу, прицелился. Переложил из руки в руку, чуть не обнюхал. — У меня, почитай, такое же. Хрюн, Хромого Гришку помнишь? Три дюжины тажно ружьишек этих оторвал да притаранил. А мы разобрали. И ты ж тоже взял, а?
— Взял, как не взять, — второй пьяница ностальгически вздохнул и подпер ладонью щеку. — Доброе было ружьишко…
— Вы уверены, что ружье именно из той партии? — подобрался Дмитрий.
— А то. В их всех бойки паршивые были, и еще кой-какие поежины, чего они Гришке-покойнику задешево-то и достались. А тут ему наш умелец, Кузьма Рябой, светлой памяти, все и справил — бойки, кой-где курки новые. Гля, красота. Лучше родного, а?
— А у Гришки Хромого есть наследники? Дети, может быть, остались? Где он жил?
— Да как не быть, есть. Сыновья у него были. Четверо вроде. Вроде один в его доме сейчас и живет. Где ж это было-то?.. Дай Бог памяти… Хрюн, не помнишь?
— Да Бог с тобой, я и не знал, — отмахнулся тот.
— Да как не знал, вы ж с ним пили.
— Эх, с кем я и не пил. Всех рази ж упомнишь?
— Как его фамилия, Хромого этого? — вмешалась Анна. — Фамилия, имя, отчество и в каком году он умер? Хоть бы примерно.
— Помер он аккурат перед войной, — легко припомнил Степан. — В конце зимы сердце прихватило. Как он по батюшке, я отродясь не знал, но так и звали — Григорий Хромов. Али Георгий?.. Хрюн.
— Егором его звали вроде, — пробормотал тот и дрожащей неверной рукой потянул к себе кружку.
— А может, вы так вспомните, кто еще эти ружья покупал? И, к слову, ваши-то где? Это не оно?
— Не, мое дома лежит, я его лет почитай десять в руки не брал, — хмыкнул Зайцев. — А Хрюн свое небось пропил, а, Хрюн?
— Как есть, — отозвался тот.
— Кому пропил? Это не оно?
— Хрюн, глянь. Да ты уже упился, что ли?