Кроатоан

Обыск еще не закончен. Кармела стоит, положив руки на голову, когда в комнату входит еще один полицейский. Мужчина без предисловий начинает задавать вопросы, все они связаны с Нико Рейносой. Когда познакомились. Почему Кармела находилась в его квартире. Кто такой Карлос Мандель. У Кармелы нет причин лгать и нет причин вдаваться в подробности. Она объясняет, что художник пригласил ее по телефону и дома передал ей флешку. Она не рассказывает о видеозаписи и считает, что таким образом никого не предает.

Кармела замечает: полицейского вовсе не интересуют ее ответы. Он с отсутствующим видом записывает их на планшетник. У мужчины такой же встревоженный взгляд, как и у его смуглокожей коллеги. «Им страшно», — понимает Кармела.

Ей возвращают только пиджак и туфли. Ведут в другую комнату, побольше, со столом пропорционально бо́льших размеров, с включенным ноутбуком и с Нико Рейносой по другую сторону стола — художник почти не изменился за прошедшие минуты: джинсы, заляпанная красками футболка и черная косуха, добавился только кровоподтек на скуле. По бокам сидят двое полицейских в форме: один низенький и толстый, другой со светлыми усами и бледной кожей, теперь залившейся румянцем. Усатый смотрит на Нико так, точно хочет стереть его с лица земли.

— Привет, Кармела! — Нико ведет себя развязно. — Ты тоже случайно приложилась к двери? Нет? Вот повезло-то. — Художник потирает подбородок и косится на усатого полицейского.

— Что с тобой случилось? — спрашивает девушка, садясь на указанный ей стул.

— Немножко разошлись во вкусах. — Этот приятель держал меня за яйца, а я ответил, что стариками не интересуюсь…

Ответная вспышка ярости затрагивает даже Кармелу: девушка испуганно отшатывается назад. Только Нико продолжает сидеть и улыбаться; усатый выпячивает мускулы и рвется вперед, толстяк вклинивается между ними как барьер.

— Я тебя убью, пидор!

— Прекрати, Херардо… Оставь его! Он же нарочно!

— Еще одно слово, и он получит второй фингал!

— Тебя они не трогали? — спрашивает Нико, словно не замечая стражей порядка.

— Меня обыскали. — Мужчина и девушка обмениваются понимающими взглядами. — Но со мной все в порядке.

Полицейские наконец успокаиваются. Они как будто чего-то ждут. Нико потирает челюсть и улыбается:

— Какие вы нервные, мужики. В мое время мы, черт подери, так себя не вели. Мы обладали демократическим самосознанием…

— Ты никогда не был полицейским, пидор, — кричит усатый. — Все, что ты сделал, — это опозорил своего отца и запятнал честь мундира.

— Но теперь, — продолжает Нико, не обращая внимания на оскорбления, — теперь вы вляпались, верно? Происходят некоторые события, а у вас, долбаков, нет никакого объяснения… Вы только наблюдаете, как порядок сливается в унитаз. И нервишки начинают шалить — что, не так?

— Нико, дам тебе совет, — вмешивается толстячок. — Отвечай на вопросы, сам вопросов не задавай.

— Для вас я «сеньор Рейноса», — поправляет художник. — Не забывай: я ведь не фараон и никогда им не был. Корпоративный дух — это не про меня.

— Корпоративный у тебя разве что зад, — ухмыляется усатый: Кармела догадывается, что он предпочел путь насмешки, чтобы спрятать гнев, уродующий лицо.

— Бездарно работаете, мужики, — определяет Нико. — Прямиком отсюда я отправлюсь к своему адвокату, чтобы заявить о пытках и гомофобии, имеющих место в вашем участке. — Досадно лишь, что я не знаю, застану ли своего адвоката, когда выйду… Откровенно говоря, я вообще не знаю, что застану, когда отсюда выйду. Вы уже позвонили семьям?