Наверное, нынешний галицкий и бывший великий московский князь думал об этом и раньше, но впервые с такой остротой, не просто о законной передаче власти, как Дмитрием Донским завещано, как от древности повелось, а так, чтобы выстояла земля, чтобы не погинула… И ему отчетливо стало ясно, что старший сын его никак в великие князья не годился. В удельные — запросто, горяч, нравен, весь на порыве, в бою удал, но ведь этого мало. Не было в нем мудрости государя, терпения, без которого нет высшей власти, и на народ не благ был Василий Юрьевич. Вои да, любили его, рати в сшибки водить мало таких храбрецов, но вот храмы возводить, города зиждить, землю обустраивать — нет, не его.
Нет в галицком семействе великого князя, помимо самого Юрия, да стар он уже. Иван, старший, помер, да и какой князь из богомольца? Василий убит по глупости, Дмитрий Меньшой нравом уж очень тих и робок, Дмитрия Большого последнее время и не понять вообще. Вот лет бы на двадцать раньше, когда еще не родился этот сидящий перед ним неожиданно помудревший парень…
— Умен ты стал не по годам, Василий Васильевич.
— А дураков даже в церкви бьют. Великий князь либо умнеет быстро, либо умирает. Я ведь потому мать в монастырь отправил, что она своей бабской хитростью слишком много дури творила.
Водка да настойки ударили не только по голове, но и по ногам. Крепко захмелевшего и от выпитого, и от разговоров дядьку мне пришлось выводить, закинув его руку себе на плечо и придерживая за пояс. В таком виде и сдал галицким боярам, остолбеневшим от увиденного. Мда, не научилось пить старичье, а ведь этот еще из лучших!
Боярское толковище о третных деньгах и подсчеты закончили следующим днем, заспорив только из-за полутора рублей мыта. Зная, как мелочи могут разрастаться в проблемы, я махнул рукой и велел покрыть разницу — исключительно в качестве любезности, просто чтобы не задерживать дядю на Москве.
Караван его в Звенигород собрали на следующий день, тело кузена лежало на розвальнях в здоровенном дубовом ящике, набитом доверху льдом, деньги в ларце под охраной двух ражих молодцев, а свежая докончальная грамота в крепком кожаном туле. По ней мы еще раз подтвердили все взаимные владения, уступки и прямо указали, что пока у меня не будет сына, наследником является не Юрий, а Дмитрий Шемяка, потому как больше некому, не суздальским же отдавать.
Прощались по-родственному, обнимаясь и лобызаясь. Прижав меня напоследок к груди, Юрий Дмитрич шепнул:
— Прочих князей заставь в грамотах писать, что они тебя признают не «братом старейшим», а «в отца место».
Ого, этож практически формула абсолютизма!
— Ежели кто против будет — я подмогну.
С этим старый князь легко поднялся в седло и махнул своим — поехали!
В предпоследних санях стояли два бочонка с водкой, а к докончальной грамоте прилагалось подробное объяснение, как делать настойки. Инструкцию по изготовлению вареного вина я не выдал — гнать пока будем только на Москве, монополия наше все.
Отправил, выдохнул и только хотел взяться за отставленные было дела, как примчался гонец — я даже начал понимать всех этих властителей, которые казнили за плохие вести. Дергают постоянно, работать не дают, да еще и расстраивают! Поневоле озвереешь.
Для разнообразия, на этот раз новости доставили хорошие — митрополита Герасима удалось вытолкать из Смоленска общими усилиями Шемяки, Никулы и других заинтересованных лиц. Не надеясь только на уговоры, я создал митрополиту еще и материально-финансовый мотив приехать в Москву. Тут ведь принцип «в кругу друзей не щелкай клювом» работает как бы не лучше, чем в мое время, на любое владение всегда найдутся желающие прибрать его к рукам. Тем более на богатые митрополичьи волости, третий год ждущие хозяина. Вот я и поинтриговал немного — одним втихую намекнул, что во-он там плохо лежит сельцо, другим посетовал, что без доброго хозяина загибается солеваренка, третьих «позабыл» наказать за наезд и экспроприацию деревеньки. Разумеется, местоблюститель престола, рязанский митрополит Иона жаловался мне на своевольство бояр, но я просил его потерпеть, а в Смоленск отписать, что доходы падают. И вообще придержать отсылку митрополиту денег, кормов и прочих ништяков. А как приедет, обвиноватим всех самовольщиков, прижмем и получу я на них еще одну управу.
Вот и прискакал Димкин ратник — тронулся Герасим! И не мозгами, а в Москву, и уже едет и как бы не в Дорогобуже сейчас. День-два простоит, потом Вязьма, потом Можайск, потом не исключаю, что Юрий в Звенигород заманит, а там и Москва. То есть дней через десять легко может появиться новый, но долгожданный гость.
Расспросил гонца про Димины приключения, наградил серебряным рублем и снова за дела.
Весть о приезде митрополита произвела небывалое волнение во всех слоях общества, в первую очередь среди иноков и клира. Церкви и монастыри гудели, как растревоженные ульи, а средоточием этого кипения стал митрополичий двор в Кремле, отчего возникли большие помехи моей работе. Ну в самом деле, каждый день десятки возчиков с припасами, снедью, данями, каждый день вереница просителей и напоминателей от Ионы, куда-то мчатся митрополичьи послужильцы, собачатся с ключниками даньщики ближних и дальних волостей, шум, гам и никакого благорастворения воздухов.
Нервная обстановка передавалась и далее, в церквях готовились к приему и показу себя лучшей стороной, шумел посад, боярство тоже старалось не отстать и скоблило-чистило подворья, а уж на великокняжеском дворе усилиями Машки устроили общий аврал с генеральной уборкой.
Короче, жизни мне не стало вообще, хорошо хоть Волк вернулся и я, захватив Липку, съехал на загородный двор, чтобы хоть немного отрешится от общего сумасшествия. Увез и Ремеза, не любит церковь скоморохов, вот и не надо сразу соваться на глаза. Потом, полегоньку, помаленьку, представим как «княжьего песельника» и так далее.
ebooksa