— Лидия Степановна, — сходу предложил он, — в буфете всё равно сейчас не протолкнуться. Так что предлагаю сходить на улицу. Тут совсем рядом обычно продают преотличнейшие беляши. Не пожалеете.
Я согласилась. Беляшей я особо не хотела, но вот от мороженного не отказалась бы — уж больно душно стало в зале буквально через полчаса, так, что даже раскрытые настежь окна не помогали.
Мы вышли на улицу. Широкие московские улицы сияли, и после забитого народом зала, когда кажется, что случайная молекула кислорода попадает тебе, пройдя как минимум через лёгкие четверых людей, дышалось легко и свободно. В небольшом скверике рядом с Дворцом съездов, на центральной площадке действительно продавали вкусняшки: миловидная женщина в белом накрахмаленном переднике с улыбкой протянула нам по беляшу, снизу завёрнутому в нарезанную сероватую бумагу. Моя жизнь в том, прошлом мире, научила относиться к беляшам, шаурме и прочей подобной «еде» с изрядной долей здравого скептицизма и подозрительности. Тем не менее эти беляши оказались вкусными, сочными, с настоящим мясом, немного жирноватыми, как по мне, но зато горячими и ароматными.
Когда мы, присев на скамейку рядом, умяли по беляшу и утолили первый голод, Бурдыгин сказал:
— Лидия Степановна, не буду ходить вокруг да около, мне вы показались человеком разумным и проницательным. Да и Кузьмин о вас говорил только хорошее.
Я изобразила польщённый вид, а сама мысленно вздохнула — оказывается меня тут обсуждают за спиной, а я ни сном, ни духом.
Ну ладно, не впервой.
Между тем Бурдыгин продолжил говорить:
—… и в сентябре, ориентировочно числа двадцать пятого, у нас будут выборы.
Я кивнула, хотя не могла въехать, что за выборы и причем тут я.
— И мы, вся наша коалиция, планируем выдвинуть товарища Бобровского. И мы очень надеемся, что вы, Лидия Степановна, тоже поддержите эту кандидатуру.
Он принялся рассказывать мне биографию товарища Бобровского, с подробностями. Заслуги этого человека мне были по-барабану, поэтому я слушала краем уха, а сама обдумывала предстоящий разговор с Иваном Аркадьевичем сегодня вечером. Альбертика пора убирать из депо «Монорельс», и чем раньше — тем лучше.
— Так вы согласны? — внезапно спросил Бурдыгин. — Нам не хватает всего два голоса.
С чем я должна быть согласна, я благополучно прослушала, но отвечать что-то было надо, и я послушно кивнула, отделавшись нейтральным междометием.
Бурдыгин, ободрённый моим ответом, принялся теперь рассказывать про какого-то Свиридова, который тот ещё гад и негодяй. Судя по цветастым эпитетам, которыми щедро награждал его Бурдыгин, этот Свиридов был плохим и являлся конкурентом «нашему» хорошему Бобровскому.
Поговорив еще немного о выборах (как я таки поняла, речь шла о выборах в ЦК профсоюза железнодорожников), мы с Бурдыгиным подошли к автомату с газировкой. Я бросила пять копеек и взяла себе лимонада с грушевым сиропом, а он — просто воды с газом. Легендарных гранёных стаканов в автомате было всего два, полагалось после себя сполоснуть их холодной водой. О гепатите, столбняке, СПИДе или газовой гангрене, которые могут передаваться через грязную посуду, здесь пока ещё не задумывались.
В парке шумели клёны и старые липы, детвора бегала туда-сюда, хохотали три юных пионерки, поочередно прыгая через натянутую портняжную резинку.
— Алексей Назарович, — внезапно даже для самой себя спросила я, — а вот что бы вы сделали, если бы старший коллега, ну или ваш начальник, начал бы вам мелко гадить? Прятать инструкции, пытаться отобрать кабинет, не сообщать заранее о датах и времени совещаний?
— Хм… — ненадолго задумался Бурдыгин и со смешком ответил. — Вломил бы ему.
Мда. Вломил бы он. Я бы, может быть, тоже с удовольствием вломила бы и Альбертику, и Эдичке Иванову, и Герих, и Щуке, да и рыбёшке помельче — типа Лактюшкиной с подтанцовкой подзатыльников надавала бы. Но кто же мне позволит бить советского человека. Я вздохнула и оглянулась — ветер туда-сюда носил первые упавшие листья по усыпанным песком дорожкам. Где-то высоко в небе тоскливо и прощально прокричала какая-то птица. У меня заныло сердце — скоро первое сентября, Светка пойдет в первый класс. Как же быстро летит время!