Развод. Ты предал нашу семью

22
18
20
22
24
26
28
30

— Нет. Не отпущу.

— Мы не можем.

— Можем.

— За что, Глеб?

— Я не знаю. Не знаю, Нина.

Я все же выворачиваюсь из его рук и отползаю к комоду. Меня продолжает трясти.

— Ты ведь знаешь, что я люблю только тебя. Мы столько лет прожили.

Да, и эти года все усложняют, как и наши дети.

Я должна быть сильной, взрослой и разумной, чтобы понять, как дальше быть, а я хочу все бросить и сбежать. И ведь детей в охапку всех не соберешь, потому что они давно не младенцы.

— Я, как и ты, растерян, — Глеб всматривается в мои глаза. — Мне этот ребенок не нужен, я его не хотел, не планировал…

— Прекрати, а то ты сейчас договоришься, что притащишь его в наш дом, — руки холодные и потные. Я вытираю их о подол платья.

— Не говори глупостей, — смотрит в сторону и хмурится.

— Ты еще и не предохранялся, — шепчу я. — О чем ты думал?

— В тот момент? — переводит мрачный взгляд на меня. — Ни о чем, Нина.

— Ты так нажрался, что совсем не соображал? — шепчу я.

А затем я вспоминаю тот вечер, когда он пришел пьяный с корпоратива и как молча, сшибая все на своем пути, поднялся на второй этаж в нашу спальню и заперся в ванной комнате на пару часов.

А затем всю ночь прижимал меня к себе и неразборчиво шептал, что я у него сокровище и что он меня любит больше жизни. Благодарил за сыновей, за дочь и за то, что я такая любимая.

— Я тогда ничего не сказал, потому что думал, что пронесет. И если бы пронесло, Нин, я бы с собой это в могилу унес, — сжимает кулаки. — Ты бы ничего не узнала.

Мне холодно от его слов, потому что я бы предпочла жить в неведении. И то, что Глеб решил тогда смолчать, скрыть правду о том вечере и продолжить жить, как жил, было, наверное, правильно.

Но это только в том случае, если бы не было беременности.