Развод. Ты предал нашу семью

Я пялюсь на люстру.

Меня все еще тошнит.

— Нин.

— Что?

— Какие еще жалобы?

— Никаких.

Галя стягивает манжету тонометра с моего плеча и вздыхает, ожидая, когда я заговорю, но я молчу и продолжаю пялиться на люстру.

Белые лепестки из тонкого стекла, золотая каемка по краю. Я с Глебом несколько часов выбирала эту люстру.

Галя смотрит на Глеба, который стоит у двери привалившись к стене плечом.

— Отключилась на несколько секунд, слабость, — отвечает тот.

В некоторых моментах я дотошная и противная, но у Глеба иммунитет к моим капризам. Он всегда спокоен. Я могу по всему городу его гонять в поисках идеального пледа в спальню, а он не психует и не ищет отговорок, чтобы слинять.

И только с очень близким и любимым человеком можно быть таким спокойным, как удав и не раздражаться на вопрос, какая расцветка лучше. Терракотовая или оранжевая.

Я его достала?

Я ему надоела?

Я задушила его бытом?

Он перестал чувствовать себя рядом со мной мужчиной?

Он соскучился по девичьему восторгу, которое очаровывает многих мужчин после сорока?

У него кризис среднего возраста?

Он устал от того, что он муж и отец, и он захотел легкости, по которой каждый из нас тоскует после определенной границы прожитых лет?

Некоторых мужчин после сорока косит либо внезапная смерть либо женщины. Молодые, красивые, свободные и легкие.