— Обижаешь, — хмуро отвечает он. — Я бы тебя откормил. С ложечки.
— Ложечка была лишней, — Глеб вздыхает.
— Можно, конечно, и с лопаты откармливать, — пожимает плечами Ярик.
— Остановись, — медленно выдыхает Глеб, сдерживая в себе смех, — у нас тут серьезный разговор, а ты про лопаты.
— Ты, блин, сам начал, — Ярик суетливо и с досадой отряхивает рукав рубашки. — Ложка ему нравится, лопата тоже… С бутылочки не предлагаю, потому что это не по-мужски.
Теперь я медленно выдыхаю, потому что представила недовольного и запеленованного Глеба, над которым склонился с жуткой улыбкой Ярик с бутылочкой и уговаривает его покушать.
Кажется, и Люба это представила, раз сейчас хохочет и бьет Ярика по плечу.
Ничего не знаю.
Я хочу с ними дружить. И сейчас я даже не моргаю и не дышу, наблюдая за Яриком и Любкой. Какие они живые, какие теплые и какие отчаянные в своей любви.
— Ну, мальчишки, — Люба вытирает слезы и хрюкает. — Ой, не могу.
— Не знаю, как Глеб, — шепчу я. — А я дружить готова.
Люба замолкает, щурится и говорит:
— Нравишься ты мне, — хмыкает. — Может, снаружи городская, но внутри… — делает паузу и громко заявляет. — Наша.
А потом бьет кулаком по столу, а я вздрагиваю и все еще не моргаю.
— Будем дружить, — она поддается в мою сторону и кивает на Глеба и Ярика, — а эти никуда уже не денутся.
— Люба, я сейчас расплачусь…
— Я тоже.
— Девочки, — Ярик настороженно смотрит на нас, — может, не надо.
— Отстань, — фыркает Люба и протягивает руку.
Я вкладываю свою ладонь в ее. И она такая теплая. Кожа сухая и с мозолями от тяжелого труда, но невероятно уютная и нежная.