Да, ребенок.
Да, маленький, сморщенный и беззащитный.
Как и любой другой младенец.
Может, я моральный урод и бессовестная мразь, но в груди ничего не шевелится. Это не мой ребенок, пусть и от моего семени.
— Даже в руки не стала брать, — шепчет Люба, — отвернулась…
Я чувствую напряжение Ярика и беспокойство Нины, и от этого мне неловко. Юра в стороне стоит и наблюдает. С поздравлениями не лезет.
— Глеб… — шепчет Нина.
— Обычный младенец, — смотрю на нее. — Это все, что я могу сказать.
И ничего не дергается, когда Ярик берет младенца на руки и когда с испугом заглядывает в его личико.
Вот тут я вижу все те эмоции, которые я испытывал со своими детьми. Люба всхлипывает, косит на меня взгляд, и я протягиваю руку:
— Иди сюда.
Я привлекаю ее к себе и обнимаю:
— Поздравляю, Люба, с сыном.
Отстраняется, цепко всматривается в глаза, и я взгляда не отвожу. Мне нечего скрывать. Я не ждал этого ребенка и не хотел. И к биологической матери у меня не было никаких чувств и даже интереса, чтобы сейчас во мне проснулись какие-то сомнения.
Да, совесть спит и не думает просыпаться, потому что я уверен в Ярике и Любе.
— Мы тебя, наверное, все достали? — Люба вытирает слезы.
— Да я бы не сказал, — пожимаю плечами. — Я принял ситуацию такой, какая она есть, и чего мне нервничать? Я приберегу нервы для будущих бессонных ночей, Люб.
— Все, я иду смотреть, — Юра отталкивается от стены, к которой привалился, и шагает к Ярику. — На твоего сына, Ярослав. Так, — встает рядом, наклоняется к младенцу, который уже не кричит, а хныкает. — А кто это у нас тут? — поднимает взгляд. — Может, Юра?
— Нет, — Ярик цокает.
— Точно не Юра?