И при всех своих размышлениях о сложившейся ситуации я хочу остаться не мразью, а человеком. Реально ли это?
Жену хочу задавить, зубастую Надежду стереть в порошок. Избавиться от нее вместе с пузом, но к чему все это приведет?
— Ален, — прижимаю к себе дочь, — я тебя очень люблю, и ты должна в это верить.
— Я верю.
— Верить во что бы то ни стало, — шепчу я в ее запутанные волосы. — Слышишь? Даже когда мама и папа ссорятся, мы вас очень любим.
— Я знаю.
— Ален, — прижимаюсь щекой к ее макушке. — Та, кто тебе написала, не хочет, чтобы мама и папа были вместе.
— Мама сказала, что нам могут завидовать.
— Могут так завидовать, что хотят разрушить все, — продолжаю шепотом я. — Сделать больно, наговорить гадостей, сделать близких людей врагами, навредить…
Аленка садится и хмуро вглядывается в мое лицо.
— И та, кто тебе написала, такой человек, — серьезно говорю я. — Это моя вина, что я не увидел в ней плохих намерений, которые коснуться вас. И она хочет отобрать у вас все. Меня, наше благополучие, наше доверие. И сейчас с мамой… Должны защитить вас, поэтому…
— Поэтому они должны развестись, — раздается тихий голос Арса, который заходит в гостиную.
Аленка со страхом смотрит на него и бледнеет. Арс садится, опять зевает и подхватывает миску с размокшими в молоке хлопьями.
— Иначе у нас все заберут, — Арс отправляет ложку в рот и спокойно смотрит на Аленку.
Глотает и улыбается:
— Даже дом.
— Что? — охает Аленка.
— Ну, вот так, — пожимает плечами Арс, — поэтому папе надо оставить все нам и маме, сыграть, что он ушел от нас, чтобы к нам не лезли всякие нехорошие люди и не могли забрать, например, твоих кукол.
— Что? — пищит Аленка.
Мой сын пришел, встал рядом со мной под каменным градом и накрыл мою тупую башку щитом.