Так как Бердышев знал о моем прошлом, он не сильно удивился, хотя на лице появилось небольшое смятение.
— Пока меня нет, из института ни ногой. Лучше готовься к универсиаде, понял? — В этот момент я почувствовал себя каким-то заботливым отцом, который дает советы сыну. — Трубецкой теперь точно слетит с катушек. Так что будь осторожен.
Он отмахнулся от моих советов и спросил совсем другое.
— Странно, Виктору Станиславовичу рано умирать… Врачи говорили, что он проживет чуть дольше…
— Верно, и я с этим разберусь.
Дима удивился моему ответу.
— Ты что-то знаешь?
— Пока нет, но скоро узнаю, постараюсь там не задерживаться.
Мы вернулись к столу, где я со всеми попрощался.
— Я провожу, — сказала Маша и вышла со мной на улицу.
Пока мы ждали такси, она ни слова не сказала про мой отъезд.
— Надеюсь, ты не наживешь себе новых проблем? — обнимая меня, улыбнулась она и поцеловала в губы.
— Конечно нет. Мне же только подписать парочку бумаг и определить, что делать с домом, — соврал я. Дел было много, и решить их надо до начала отборочных. — Ты прости, но сегодня вечером придется спать одной.
— Я надеюсь, это временные трудности… — хихикнула она, и мы в очередной раз поцеловались.
На такси я доехал до института, переоделся в обычную одежду, скинув порванный костюм, и набрал номер Ермаковой. Вот уж не думал, что мне так скоро придется к ней обращаться. Так не хотелось.
— Наталья Геннадьевна, добрый вечер, не разбудил? — спросил по всем правилам приличия.
— Кузнецов? — судя по ее голосу, она точно не спала. — Добрый вечер, нет, не сплю. Что-то хотел?
— Мой отец сегодня умер, надо ехать в Москву… — Начну с малого, если потребует объяснений, тогда уж расскажу больше.
— Господи, дорогой, прими мои соболезнования! — тут же заохала Ермакова. — Чем могу помочь?
— Мне надо как можно быстрее добраться до Москвы.