Папина дочка

И у меня нет для себя никаких оправданий, что я позволяю этому происходить. Ни одного!

Его глаза закрыты... И ресницы так мило подрагивают...

Наши языки встречаются - сплетаются, отступают, и снова кружат, я тону в его вкусе, снова погружаясь в пучину чувственности от очередное волны сладкой слабости. Со стоном кусает мои губы, и опускается губами ниже, впиваясь в шею. От острого удовольствия и его откровенных голодных стонов у меня мурашки… пытаюсь поймать кислород..

Дайте мне вынырнуть и вдохнуть, я захлебываюсь! Я задыхаюсь в его глубоких требовательных поцелуях. Чувствую подушечками пальцев короткий ёжик на его затылке.

Ощущаю, как его горячие ладони сжимаются на моих ягодицах. И мы впечатываемся в стену.

Если бы не его руки, которые держат меня, я бы уже осела к его ногам.

Он такой горячий... И дыхание у него, словно он уже во мне и...

Или это у меня?!

И что-то невнятное шепчет мне в губы, отчего я опять ухожу с концами "под воду".

Его большие пальцы ныряют под кромку моих трусиков под юбкой.

Хрипло вскрикиваю, от пронзительного ощущения, простреливающего меня насквозь.

- Вау... - неожиданно доносится сзади. - А за кем тут можно в очередь встать? Я тоже хочу.

Похабный смех.

Роман превращается в камень.

Отстраняется. У него такой взгляд... Сквозь меня. Что мне становится страшно!

Рядом с нами двое парней. Нетрезвые, с ублюдскими ухмылками.

- Дай куклу потискать? - провоцируют они.

В шоке хлопаю глазами. Что они посмели сказать?!

А нехрен по подворотням тереться! - голосом отца стучит в моей голове. - Еще и не такое услышишь!

- Ща дам, - низко рычит Шмелёв, разворачиваясь.