Распутье

Сзади сопровождение замыкала полиция. Здесь присутствовали почти все люди Ивана, Веру почему-то не стали привлекать, хотя и без нее вооруженного народу собралась тьма. И тем не менее Иван тоже замолчал и повернулся к заднему стеклу.

– А Коша где? – буркнул скорее самому себе и повторил громче: – Кириллыч, узнай, машина Руслана Владимировича сзади?

Но тот не успел – лишь рация вновь захрипела. С каким-то жутким визгом нарастал шум. Прямо на очередном перекрестке в нас справа влетел грузовик, врезаясь в центр колонны и по инерции таща машину еще вперед. И другие тяжеловозы – их не могли остановить небольшие автомобили. Они не были маневренны, но зато обладали бронебойной мощью, а скорость нападавшим обеспечивали такие же легковушки, как в масло врезавшиеся в разбитую колонну. Заверещали клаксоны – скорее всего, заистерили посторонние водители, случайно попавшие в общий замес. В стороне раздались автоматные очереди, а крики приближались – к нам спешила и наша охрана, и нападение.

Я вдохнула и резко распахнула дверь. Ивана ненадолго контузило ударом – он пришелся с его стороны. Но он не растерялся и вывалился следом за мной. Мы даже выпрямиться не успели, как завихрилось уже в непосредственной близи, последняя линия обороны трещала по швам. Иван угадал или, может, точно знал, как отреагируют сыновья Алаева на результаты сегодняшнего суда – они вели себя так, будто больше ничего не могли потерять. Будто им было безразлично – умрут или сядут, лишь бы больше Морозов не дышал.

Замерла и не вскрикнула, когда Славка с простреленной головой полетел на бок. Но повернулась в поиске самого безопасного пути. Увидела стрелявшего – невысокий молодой мужчина с аккуратной бородкой и черными, почти магическими глазами. Хотя жуткой магии его образу добавлял весь творящийся кошмар и его поза. Он увидел меня первой и зачем-то решил потратить пулю – глупо, как по мне, расстреливать тупых кукол в общей мешанине. Но меня снесло тяжелым телом – Иван налетел и развернул. Сам дернулся, поскольку вторая пуля полетела ему в спину. От третьей прикрыл Пижон – снял бородатого. А мы улетели на асфальт. Я почти сразу выбралась из-под Ивана и уловила, что он жив и пытается подняться на ноги. Орет какие-то команды. Кому? Мне?

Я вообще оглохла, одеревенела от происходящего. Но вдруг чистейшей мыслью скользнуло – Иван бездумно закрыл меня, не успел сообразить, что ему-то как раз от траектории стрельбы надо было уходить, дать ребятам и полиции возможность самим разобраться. Сбил меня с ног – рефлекс какой-то. Многое, очень многое говорит о человеке первая реакция. А второй мыслью была еще более чистая – это лучший способ для меня уйти. Не факт, что выберусь из дома, но в этой суматохе скрыться вполне реально.

Сделала шаг в сторону, пригибаясь, но замерла и метнулась к телу Славки – схватила упавший пистолет и развернулась. Выстрелила в лицо прорвавшемуся ближе всех к Ивану. Сразу же развернулась и подсекла следующего, но только ранила, добил его сбоку Зеля.

Подбежала к мужу, помогла подняться и потащила назад по дороге, от эпицентра. Он был слишком тяжел и постоянно заваливался вперед. Скорее всего, ранение было серьезным, а мне еще постоянно приходилось оглядываться и смотреть, могут ли наши ребята прикрыть отступление. Я орала, вздергивая его снова вверх, и стонала, когда он в очередной раз заваливался на колени. Наклонилась и со всего размаха ударила по щеке, крича в мутнеющие глаза:

– Не вздумай вырубаться! Слышишь меня? Ты же глыба! Иди или ползи, но не вздумай останавливаться, сука!

Теперь и Иван хрипел, подбадривая самого себя на новое движение. Не знаю, кто в меня вселился и что на меня нашло, – ни в тот момент, ни когда-то после я не могла достоверно объяснить, почему не позволила умереть человеку, которому каждую ночь на протяжении месяцев желала смерти. Может, его поступок роль сыграл. А вернее – этот поступок подчеркнул, что Иван меня всегда любил – болезненно и мучительно, но на том уровне, который вообще ему подвластен. Пусть его посадят или пусть он снова выберется сухим из воды, но не умирает. Моя победа, как оказалось, была не в его смерти.

Я смогла дышать, когда наперерез выскочили два полицейских и уже сами потащили Ивана в машину – все дальше и дальше от прицельной стрельбы. Завалилась на сиденье рядом, вытирая глаза от пота и все еще судорожно сжимая пистолет. Машина рванула на разворот – в больницу. И не факт, что по этому пути не возникнет новой засады, хоть мы и в полицейском автомобиле. А я перекрыла себе, возможно, единственный вариант для побега.

Устало посмотрела на Ивана – он был в сознании. Очень бледный, но мутность из глаз пропала – наверное, ему сложно было двигаться, а в покое он начал потихоньку приходить в себя. Сказала зачем-то:

– Ты и эту ситуацию в свою пользу повернешь, Вань. После такого за тебя народ стеной пойдет.

– Поверну, – отозвался так же устало. – А где Коша?

– Не знаю. Но уверена в одном – он всю оставшуюся жизнь будет проклинать себя за то, что в такой момент не был рядом с тобой. Я многое о нем узнала. И в этом уверена. У него кошачья интуиция, но сегодня она подвела.

– То есть прямо сейчас он готовит тебе убежище? Потому не оказался рядом со мной?

Я отчего-то не видела смысла больше врать – а толку врать, если оба понимаем происходящее?

– Скорее всего.

– Но ты вытаскивала меня, а не рвала в свое убежище.

Легкомысленно пожала плечами.