Том 5. Пути небесные

Из родословной книги Московского Дворянства известно, что Виктор Алексеевич родился в 1844 году. Отец его Алексей Иванович Вейденгаммер был председателем Московской Гражданской Палаты в 1857 году, мать же была Олимпиада Осиповна Серебрякова, потомственная дворянка, дочь директора казенных фабрик.

Старшая сестра Виктора Алексеевича, мать О. А. Шмелевой, моя родная бабушка, была на два года старше его. Ее звали Олимпиада Алексеевна, по мужу Охтерлоне, – из старинного Шотландского рода с гербом, включавшим ветвь Стюартов. Младшая же сестра Ольга Алексеевна, по мужу Лихачева, как я выше писала, приняла монашество в Шамардине, так же как и внучка Виктора Алексеевича, Нина. Обе образованные и культурные, нашли в обители возможность быть полезными своим образованием монастырю, в школах, больнице, в приютах для детей и стариков, одновременно следуя духовному призванию монашеской молитвенной жизни. Присутствие в монастыре таких близких людей (сестры и внучки) было чрезвычайно важным фактом в жизни Виктора Алексеевича.

При посещении старца Амвросия, а после его кончины старца Иосифа, Виктор Алексеевич виделся с сестрой и внучкой в обители Шамардино. В 1918 году, когда я покинула Россию, у нас в семье не было сведений о кончине Виктора Алексеевича и Ольги Алексеевны – и до сих пор пытаясь узнать о судьбе монастырей, разгромленных большевиками, я не могла узнать о судьбе их ни от кого из посещавших Оптину Пустынь после разгрома, и получить сведения о кончине Виктора Алексеевича и Ольги Алексеевны.

Кончина Дариньки

Жизнь Виктора Алексеевича и Дариньки, Вагаева, Кузюмова только начиналась в написанных томах, перед ними было еще 20 лет впереди. Большая внутренняя борьба предстояла этим лицам и в смысле психологическом, и главным образом религиозном. Встречи с восьмидесятниками, нигилистами, но одновременно посещения монастырей и старцев.

Иван Сергеевич предвидел у Кузюмова тоже путь восхождения, о чем сказано и в Записных книжках и во 2-м томе «Путей небесных». – Словами старца Амвросия. – Для Дариньки же это были смуты и испытания.

Сведения об ее последнем пребывании в Оптиной Пустыни я получила совершенно неожиданно.

В нашей семье была известна трагическая смерть Дариньки, но подробности случившегося я узнала только в Париже, уже после кончины Ивана Сергеевича. Я не раз встречала у него старенькую даму А.В.Р. из очень богатой в прошлом московской семьи. Несмотря на свои 80 лет, старушка должна была еще зарабатывать на жизнь больной дочери и на свою продажей газет, и получая от нее газету и беседуя с ней, я узнала случайно, что она видела Виктора Алексеевича в монастыре в 1899 году.

Вот что она мне рассказала:

В 1899 году я приехала со своим женихом в Шамардино. Посетив обитель, мы поехали в Рудново и, обходя деревянную церковку, увидели совсем свежую могилу; нам сказали, что в ней недавно схоронили молодую женщину, которая попала под поезд. Выяснилось, что эта молодая женщина была Даринька. Даринька приезжала к старцу Иосифу, ища помощи в своем последнем тягчайшем испытании, когда скончался на 9-й день рождения так долго жданный ею ребенок, вымоленный ее страстным молением (о чем помечено в Записной Книжке И. С. Шмелева).

Даринька никак не могла примириться с потерей ребенка, и ей было трудно уйти от старца Иосифа; она долго с ним говорила и плакала. Когда же она собралась уходить, старец сам два раза ее возвращал и наконец сказал ей, благословив: «Ну, иди»!.. Даринька спешила поспеть на станцию Сухиничи; услыхав свисток, она бросилась через рельсы к своему поезду и попала под встречный.

Дариньке отрезало ноги выше колен. Умирая, Даринька каялась всенародно в своем грехе, – своей безбрачной жизни, просила похоронить ее в Руднове. Я видела (закончила А.В.Р.) ее фотографию в гробу, лицо очень красивое, еще молодое и совсем спокойное. Меня поразило ее спокойствие, будто оно выражало просветление искуплением. Даринька достигла того, к чему она стремилась – искупить грех свой и Виктора Алексеевича. – «И пришло сияние через муку и смерть», как было ей дано видеть в ее крестном сне.

Перед концом вспомнила Даринька небесный голос «во сне». Се причастилась!..

После мученической кончины и трагической гибели Дариньки Виктор Алексеевич ушел из мира. Прозрев через страдание и грех свет Истины, он преобразился в нового человека и, приняв монашеский постриг, навсегда остался в Оптиной Пустыне.

Протоиерей Сергей Четвериков в беседе с А.В.Р. говорил, что тоже видел в Оптиной Пустыне высокого красивого монаха с черной с проседью бородой, с необычайно проникновенным потусторонним выражением глаз, как бы прозревшим иной мир. Он был совершенно замкнут, ни с кем не разговаривал, кроме как со своим духовником старцем Иосифом. Называли его в монастыре монахом-архитектором, и был он действительно строителем Нового Собора в скиту Оптиной Пустыни. Он много потрудился для устроения монастыря. О кончине Виктора Алексеевича в Оптиной Пустыне, как я говорил выше, мне пока еще не удалось ничего узнать.

Свидетельство лично знавших Виктора Алексеевича

О Викторе Алексеевиче в постриге рассказывала мне еще мать переводчицы на французский язык «Путей небесных» Татьяна Яковлевна Эмерик; встретилась я с ней уже после кончины Ивана Сергеевича. Она знала детей и внуков Виктора Алексеевича Вейденгаммера и посетила Оптику Пустынь в то время, когда он был уже монахом. Это было в 1902 году. Приехала Татьяна Яковлевна, будучи в это время 13-летней девочкой, вместе с дочерью Виктора Алексеевича и его внучкой Ниной, в Оптику Пустынь. Девочки были однолетки и бегали по монастырю, нарушая тишину и порядок монастырского уклада, за что нам попало, говорила Татьяна Яковлевна. Она запомнила и ее поразило то, что среди монахов Оптиной Пустыни были некоторые, видимо, из светского круга, сохранившие манеры и правила вежливости мирской жизни. Особенно запомнился ей облик Виктора Алексеевича, он вышел к ним, но оставался вне всего и всех, не разговаривал и ничем не интересовался; был он высокого роста, с черной бородой и синими глазами, смотревшими как-то в сторону, ушедшими в иную жизнь.

Т. Я. Эмерик говорила мне еще позднее после этого посещения, уже во время революции она встретила в Москве Николая Сахарова, старшего внука Виктора Алексеевича, кот. рассказал ей, что некоторые монахи, знакомые ей, погибли во время большого разлива реки Жиздры, при перевозе богомольцев. Плот был унесен сильным течением, и монахи с богомольцами потонули. Однако о кончине Виктора Алексеевича она ничего не слыхала от его внука, Николая. Погиб ли он при разгроме монастыря или тихо скончался в обители до революции?

Этими записями, не столь богатыми фактическими данными, я заканчиваю свое биографическое повествование о лицах и близких им вдохновивших своей духовной жизнью Ивана Сергеевича на написание романа «Пути небесные».

Написала я это для читателя «Путей небесных», не получившего из-за кончины обещанного автором 3-го и 4-го томов, и для всех, кому дорога память о Шмелеве.