Сука.
Ублюдок.
Я была в такой ярости, что не заметила низенького человечка, стоявшего у меня на пути, пока в него не врезалась.
– Так-так-так. Не та ли это юная леди, что трепетно оберегает секреты Раша, похороненные в мусорке? – сказал папарацци с лицом хорька, впившись взглядом в мое лицо. – Отчего вы такая красная и разъяренная?
– Не ваше дело, – огрызнулась я и попыталась его обойти.
– Это
Почему единственный человек на свете, который
Папарацци заметил мои колебания и бросился в атаку.
– Похоже на то, что у вас что-то накипело на сердце, и вы хотели бы высказаться, а? Говорят, исповедь благотворно влияет на душу.
Мои руки невольно нырнули в сумочку. Все здесь, внутри: письмо, газетные статьи, его фотография в зале суда. Я вдруг осознала свою силу. Я могу заколоть его со спины прямо сейчас той ужасной правдой, что мне известна, секретами, которые храню. Я могу омыть руки кровью и отомстить за кровавые мозоли на своих ступнях.
Логан получит по заслугам, если ему придется сказать всю правду о себе, – и это будет для него настоящим благом, если он станет вести себя честно и открыто.
– Давай, девочка, я же вижу, что ты и сама хочешь. Скажи мне, выложи все, о чем думаешь, – настаивал репортер.
И я сказала, да поможет мне бог.
Когда я закончила с репортером, я поехала к Зебу. Его мать открыла дверь и тактично промолчала, никак не прокомментировав мои красные распухшие глаза и отекшее от рыданий лицо. Она отвела меня за руку к моему другу, принесла нам чай и печенье и оставила меня заливаться слезами. Я рассказала Зебу всю свою печальную повесть: что Логан сказал и о чем промолчал. Что
– У нее ноги от ушей, – причитала я.
– Думаю, нам стоит прерваться и поесть мороженого, – отозвался Зеб.
Отправляя в рот одну за другой полные ложки «Рокки-Роуд»[68], я всхлипывала:
– И я уже скучаю по нему, Зеб, я люблю его, но я не могу…
– Нет, – согласился он. – Ты никак не можешь, это точно.