Умом понимал, что при ранении в брюшную полость этого делать нельзя, а пить всё равно хотелось. Боль крепко держала в тисках, не давая вырваться за рамки замкнутого квадрата. Казалось, он сжимался и сжимался, почти превратившись в крохотную точку, в которой был заключён я сам.
— Эй, Стас… Стас! Не отключайся. Почти прибыли.
Я не отключаюсь.
Меня просто макает с головой в вязкую черноту, липкую, тянущую вниз. Но я не отключаюсь.
Цепляюсь за пересохший голос друга, несущего какую-то чепуху. Постоянно. Не замолкая, как включенный радиоприёмник в автомобиле.
— Сколько твоей жене ещё ходить?..
— Как дочку назовёшь?..
— Родители тоже имя выбирали или сам придумал?..
Серёга по едва слышным звукам разгадывает ответы и говорит дальше. Он задает какие-то до невозможности правильные вопросы. По ним, как по ориентирам выносит на слепящую светом поверхность.
Ненадолго, чтобы хлебнуть воздуха и глоток жизни. А потом опять провалиться и терять связь.
— Не отключайся. Вот сейчас точно нельзя отключаться!
Кажется, меня сильно тряханули и подняли. Сильный рокот перекрыл все остальные звуки.
Очнулся я уже в госпитале, прооперированный и залатанный. Серёга навестил меня первым из всех.
— Поздравляю с внеочередной наградой, герой! — улыбнулся я, разглядывая обветренное лицо друга. Словно видел впервые.
Хотя, по правде видел его впервые после того, как очнулся.
— Тебе тоже перепало, — усмехнулся Серёга и оседлал стул, свесив с него руки.
— Долго я был в отключке?
— Прилично, — улыбаясь, ответил Серёга. — Но жив же.
— Жив, да.
Смеяться ещё было больно, как и глубоко дышать.