– Вчера вечером примерно в десять входит этот парень, бросает пистолет и говорит: «Вот он я. Это я убил». Прямо так.
– А как он все объяснил?
– Да практически никак. Его, естественно, предупредили насчет показаний. Но он лишь рассмеялся. Сказал, что пришел повидать вас, а нашел здесь Протеро. Они поговорили, и он пристрелил его. Отказывается говорить, из-за чего была ссора. Послушайте, Клемент, только строго между нами, вам что-нибудь известно? До меня доходили слухи, будто ему запретили появляться в доме и все такое. Что там было? Он соблазнил дочку или что? Мы не хотим втягивать девочку больше, чем это необходимо для общего блага. Так в этом было дело?
– Нет, – ответил я. – Поверьте мне на слово: дело было абсолютно в другом. Это все, что я могу сказать в сложившихся обстоятельствах.
Полковник кивнул и встал.
– Рад слышать. А то уж больно много разговоров. В наших краях слишком много женщин… Что ж, мне пора. Я должен увидеться с Хейдоком. Его вызвали к какому-то больному, но сейчас, думаю, он уже вернулся. Я не боюсь признаться вам в том, что мне жаль Реддинга. Он всегда казался мне приличным парнем. Наверное, его как-то можно будет защитить. Последствия войны, контузия или что-то в этом роде. Особенно если не обнаружится путного мотива… Я должен идти. Хотите со мной?
Я ответил, что с удовольствием, и мы отправились в путь.
Дом Хейдока расположен по соседству. Его слуга сообщил, что доктор только сейчас пришел, и провел нас в столовую. Хейдок сидел за столом над горячей яичницей с беконом. Нас он поприветствовал дружелюбным кивком.
– Прошу прощения, что вынужден был уйти. Роды. Я всю ночь работал над вашим делом. Достал для вас пулю.
Он указал на маленькую коробочку на столе. Мелчетт принялся рассматривать ее.
– Двадцать пятый?
Хейдок кивнул.
– Технические детали я оставляю следствию, – сказал он. – Вам же наверняка хочется знать, была ли смерть мгновенной… Вот глупец, ради чего он это сделал? Кстати, примечательно, что никто не слышал выстрел.
– Да, – согласился Мелчетт, – меня это тоже удивляет.
– Окно кухни выходит на противоположную сторону дома, – сказал я. – Если двери в кабинет, в кладовку и на кухню закрыты, вряд ли можно что-то услышать; к тому же в доме не было никого, кроме горничной.
– Гм, – произнес Мелчетт. – И все же это странно. Меня удивляет, что та старушка – как ее зовут, Марпл? – тоже ничего не слышала. Ведь в кабинете было открыто окно.
– Может, и слышала, – сказал Хейдок.
– Сомневаюсь, – покачал головой я. – Она только сегодня была у нас и не говорила ничего такого, а я уверен: она обязательно рассказала бы, если б было что рассказывать.
– Может, слышала, но не обратила внимания, решила, что это автомобильный выхлоп.
Я вдруг осознал, что сегодня утром Хейдок на удивление оживлен и весел. Казалось, он пытается ради приличий подавить хорошее настроение.