Лис и Риус переглянулись изумлённо, снова воззрились на меня.
– Дело в том, что мне очень нужны сообщники, чтобы вломиться ещё в некоторые дома. Всё пройдёт очень быстро. Очень тихо. И да, главное, постарайтесь, чтобы я долго не скучала, чтобы управиться до утра, нужно поставить дело на конвейер. Какой? – я манерно прижала пальцы к собственным губам, похлопала ресницами. – Вам не приходило в голову попробовать себя в новом амплуа? И похищать людей? Это же так интересно! Так волнующе! Нет? Не приходило? А придётся…
Уже одного того, как «счастливо» на меня посмотрели эти двое, хватило бы, чтобы искупить все тяготы сегодняшней ночи.
Но они [тяготы] на самом деле ещё только предстояли. Кому-то физические, кому-то психологические. И я не сказала бы, что лечить чужую душу – это куда легче, чем таскать живые мешки с костями.
Я разбудила Дайре, приволокла своих фрейлин, да-да, они определённо были счастливы, привлекла к благому делу телохранителей. Своих, Лиса, Дайре, да, я даже не постеснялась забрать королевских телохранителей!
И подошла к делу быстро и ответственно. Это было единственным, что мне оставалось. Резать по живому. Количество информации в моей голове увеличивалось с каждым «обработанным» преподавателем, мне же было нужно выслушать всех. Чаша у моих ног темнела, бурлила, ярилась, а я против воли восхищалась работой того самого заговорщика.
Он был отличным психологом. Не таким, как я, дипломированным, а интуитивным. Только если мы искали подход к человеку, чтобы ему помочь, этот практически тёмный лорд спокойно пользовался подходом к человеку или эльфу, или орку, чтобы ему навредить. Безо всяких сомнений, моральных терзаний он спокойно загонял их в ловушки. Ловушки, из которых не было выхода.
Тонко, изящно, по-изуверски.
Резать вот так, по сердцу, по душе, оставляя рваные раны и осколки мечты – это надо уметь. Я не умела, более того, я не хотела этому учиться! И хотела просто держаться от этого человека подальше.
Чем больше преподавателей проходило через воды чаши и меня, тем страшнее мне становилось. Потому что вырисовывающийся психологический портрет был ужасен. И не подходил ни одному из принцев.
Удивительно цельный, напористый, уверенный в себе и своей правоте, самокритичный и самодостаточный.
Циничный. Жёсткий. Жестокий. Садист.
Заговорщик запугивал людей с изяществом маньяка.
Только в качестве физической расправы за непослушание подставлял что-то, что выуживал из глубин души.
Если сравнить это с фобией, то… представьте себе, девушка имеет фобию, действительно фобию, не кривляние с пальчиками у зеркала или перед восхищённой публикой: «Ах, я боюсь крыс», и все тут же: «Ах, как мило!» Нет, самая настоящая фобия, когда по телу холодный пот, глаза закатываются, и человек падает в обморок.
И вот, допустим, девушка боится крыс. До смерти. А в качестве наказания ей этих крыс начинают подсовывать. В еде, в воде, в доме, в кладовой, в сумке, в корзине, в кровати, под подушкой, в ящике с бельём. Кто-то, считаные единицы, будем говорить откровенно, сможет перебороть фобию. Найти её причины, так или иначе разобраться с ней. Кто-то сойдёт с ума.
Кто-то покончит с собой.
Вот к последнему этапу тех, кто осмелился против него выйти, заговорщик успешно и подводил. Он ломал людей, очень осторожно, аккуратно, переплавляя их в глину, а из глины уже вылепляя свой образ и своё подобие.
И вот это было уже куда более страшно, чем всё то, что случалось здесь раньше.
Мир не был светлым, да и я понимала, что не бывает такого, чтобы всё было хорошо и более чем прекрасно. Но вот этот гнилостный нарыв… Почему именно сейчас? Почему именно на мне?