Мужчины промолчали. Оля видела, что им трудно принять ее логику, и была благодарна – не перебивают, не давят авторитетом, понять пытаются. Это вдохновляло, и она продолжила:
– Все же разные! Взять Серафиму мою. Ей жить оставалось, может, день-два. Она знала, что ей не встать. Готовилась, с жизнью прощалась. А тут бац – и новый мир! И снова нужно жить. Думаете, она сильно обрадовалась? Думаете, сразу встрепенулась и побежала великие дела делать? А где ей силы на это взять, если она душу до донышка вычерпала, пока с болезнью боролась? Здоровое тело – это еще не все. Как жить, если душа болит? Хоть мстить кидайся! Люди с войны возвращаются, живые, раны залечившие, и то не сразу мирную штатскую жизнь принимают. Мозгу время нужно – переключиться с одних обстоятельств на другие.
– И с вами так? Да, Оля?
– Да, Раим. Так. Я благодарна за жизнь, честно. Но я не уверена, что согласилась бы на переселение. – О том, что Оля планировала шагнуть с моста, вслух никто не сказал, но и несказанное было вот оно, рядом. Осязаемое и горькое.
– Почему?
– Потому что я исчезла. Как подумаю, что пережили мои муж и дочь, когда меня разыскивали… – Оля закрыла лицо ладонями. – Растерзала бы гада! – Пояснять, что речь идет о ходоке, который ее перенес, никому было не надо. А Оля, собравшись с силами, продолжала: – Нашли бы труп, выяснили про мою болезнь. Похоронили бы и успокоились. Они бы поняли и простили. Это ведь ради них, чтоб они не страдали. А я просто исчезла. Молча и неожиданно. Розыск пропавших в нашей стране – это отдельное испытание. Мало нервотрепки с законом, так еще затяжная пытка надеждой. Бедные мои! – Оля сдержала плач и посмотрела на Раима с молчаливой просьбой об успокоительном.
Больно. Так больно за родных! За мужа, которому хватит упорства потратить годы на поиски. За дочь. Анечке всего двадцать – только замуж вышла. Как ей без матери? Она даже готовит неуверенно – творческая натура.
Успокоительное подействовало быстро, но перевести тему Оля не успела, в столовую со стороны кухонь влетел Пашка:
– Тёть Оль! Что у вас тут? Тырька опять взбесилась и на новенького кидается. Иди уже урезонивай, меня она не слушает.
На плацу царил бедлам с аплодисментами.
Наф-Нуфики деликатно заняли места в партере и со зловредным интересом наблюдали, как щена наскакивает на Прана. Главное, все больше сзади зайти норовит, засранка такая. Сообразила, пакость мелкая, что если бивень втянуть, то за задние лапы или хвост зубами хватать куда как удобнее. Пран даже в размере увеличился. От раздражения, не иначе. Хлестал хвостом, дрыгал конечностями, как мог, уворачивался от наскоков и старался наподдать козявке. Но тут были сложности: его отвлекал Свап – пресекал любую попытку повернуться к щене бивнем. Морда лица у вожака при этом была предовольная и преехидная. Такая вот работа в команде и единодушие с группой поддержки.
Ольга ворвалась на тренировочную площадку аки неотвратимое возмездие. Эмоции, искусственно задавленные, никуда не делись и побуждали действовать, двигаться. Да поэнергичней, поэнергичней!
Возмущение Эрика невоспитанной нгурулой потонуло в хлестких приказах:
– Тыря! Медяшка наглая! Ко мне! Свап! Отставить! Пран! Стоять!
Щена радостно взвизгнула, развернулась к Оле, припала на передние лапы и скрутила хвост калачиком – ну как на нее сердиться? Ржал Пашка, посмеивался Раим, на пару со своим зверем недоумевал королевич. А Оля прямым ходом чесала к морде Прана. Дальнейшее повергло в шок всех, включая Ниф-Нафиков. Она задрала голову к чужому зверю, который все еще держал объем. Кончик бивня как раз колыхался над Олиной головой.
– Сдуться! Живо!
Наездники обомлели.
Как Оля доставала из кармана платочек, они не видели, зато отлично рассмотрели, как ненормальная иномирянка дергает пришлого альфу за ядовитый бивень. Дергает сильно, помогая себе всем весом. И зверь подчиняется, принимая нормальные размеры.
Раим крепко, со всей немалой силы, схватил короляповыше локтя, удерживая от резких движений, громких окриков и прочих проявлений неудовольствия. Дескать, молчи и смотри.
А посмотреть было на что: Пран, кажется, не очень помнил, что нужно стоять, – ему специальным гребешком чесали основание бивня. Друзьям было видно, что у Ольги шевелятся губы – она что-то говорила большому зверю. Рядом мельтешила Тыря, стараясь отвлечь, – ревновала. Ольга ласково придерживала наглюшку за иглы на загривке и нисколько не сердилась – понимала, что Тырина цыганочка с выходом – результат ее, Олиных, эмоций. Собаконька четко уловила, что расстраивается дорогая подруга из-за гостя, и кинулась на доступную мишень – Прана. А чего бы не кинуться? При поддержке-то Свапа и трех поросят?
ebooksa