Плюсик в карму

– Поговорить хочу, старче. Расспросить. Пригласишь в дом?

Хозяин медленно отступил. Может давал понять, что не пустил бы, да куда денешься – подневольные они. А может, неверные от старости ноги, подводили. Оля опять отогнала приступ жалости, вспомнив отца – тот тоже старел мучительно. Живейший разум и никакой силы в теле, не говоря уж про резвость.

У ноги заворчала Тыря. Оля, вот же ж, и про нее забыла и про поводок на запястье намотанный. Пришлось делать вид, что она по три раза на неделе в чужие дома незваной вламывается, да еще и с огромной собакой.

– Мир вашему дому, – поздоровалась Оля, используя универсальную, на ее взгляд, формулу и ругала себя маленьким язычком – в гости и без гостинца! А все мужики – задергали, поторапливая, голову задурили, хоть что-то обдумать не дали. Как долбанула бы Тырькиным фрисби по башкам аристокрацким!

– И тебе без бед, госпожа, – донеслось от окна. Женщина поднялась из-за непонятного приспособления – валик в руку толщиной, прорези на нем. Из каждой прорези нить на гладенький цилиндрик-чурбачок намотана. Эти своеобразные коклюшки еще колыхались – мастерица только что отвлеклась на гостью.Такого рукоделия Ольга еще не видела. Потом заинтересованно оглянулась – циновки? 

Хозяева не мешали ей осматриваться.

Странно как. Неправильно. А что неправильно? Да печи нет. Ни буржуйки, ни голландки, ни камина. Ни-че-го! Даже ничего похожего на теплоотдающую поверхность не имеется. Напротив – все полы были застелены, а стены комнаты завешаны плетеными ковриками. Может, где и был проход в другое помещение, но за обилием занавесей не поймешь. 

Сразу видно, что здесь живет мастерица – то, что висело на стенах по качеству ненамного уступало бамбуковым шедеврам китайского ширпотреба. Соломка не идеально откалибрована, нити, удерживающие плетение отнюдь не яркая синтетика, но все же – красота! И не голые каменные стены, на минуточку! Оля приободрилась даже.

На полу изделия были потолще, плетенка чуть пружинила под ногами, и от этого становилось уютно – не голый пол. Тыря сразу улеглась, ее интерьеры не интересовали. Дорогая подруга спокойна, можно и подремать – набегалась.

А в остальном, все было странным. Вроде все как у людей, да чуточку не так. Через минуту Оля осознала – пропорции. Не будь она мебельщиком, и не сообразила бы. Там стол узковат, тут шкаф странноват. А здесь кровать ненормальная. Ненормально низенькая – не выше детской скамеечки. Потом Оля вспомнит и сообразит, что не было у того шкафа дверец – содержимое прикрывали те же циновки. Их ширина и задавала габариты столярного творения. А ширину циновок определял размер станочка с дивными коклюшками, а из общей массы плетеных изделий – вышивка. Да-да, прямо по траве, или из чего тут плетут? И узор немудреный, а выразительно как. Оля добавила в свой умозрительный списочек на гуманитарную помощь нитки. Толстые и прочные нитки, много-много и ярких-ярких. Нитки она даже впереди ведер поставила. Ясно же, что хуторянка от себя, а то и от семьи кусок отрывала, чтобы стены не пугали стылым камнем. Не яркое все, но такое милое. Оля, не чуждая рукоделия (а куда было деваться во времена дефицита?) ясно видела потенциал, и даже пару идеек себе заметила «на потом». Но сейчас не до того. Главное – люди.

– Как мне обращаться к тебе, старче?

Старик настороженно поднял седую реденькую бровь – чего ждать от небывалого интереса со стороны господ? Беды? Разору? Али хоть какой помощи?

– Ажуром именовали родители, – и чуть отшатнулся от искренней улыбки гостьи, – а это дочь моя, Нанья, госпожа.

Оля кивнула, радуясь простоте имен. Развеселилась от чего-то. Надо же – Ажур. Забавно. Прям родным повеяло.

 Нанья Оле понравилась. Лет сорока на вид, да кто возраст угадает при такой-то нищете? Чистенькая. В городе женщины так не одевались – на хуторянке были шаровары! Оля не сразу разглядела их под долгополым жилетом, поверх блузы с короткими, едва до локтя, рукавами. Ни тесемки цветной, ни яркой пуговки. Практичность наряда (ага, как же – наряд, ха-ха-ха) трудно было не оценить – экономично, экологично, эргономично. И тоскливо. Не то что платье-мундир у некоторых. Зато это платье, как щит и меч нынче, как знамя благополучия. 

– Поговорить, бы, дедушка Ажур. – повторила Ольга, намекая, что не лишним было бы присесть. 

Нанья метнулась отодвинуть от стола табурет. Оля потратила пять минут на уговоры: да, она хочет, чтобы Ажур тоже сел, она уважает мудрую старость. Дед опуститься на другой табурет не решался, пока Тыря не подняла голову и не рыкнула в сторону осторожного старика.

Разговорить дедка оказалось потруднее, чем на прием к министру попасть. Да зачем это госпоже знать? Да стоит ли ей барскую головушку забивать? А про то же и так всем ведомо, к чему повторять?

Лед тронулся только после того, как Ольга слегка вспылила:

– Иномирянка я, дед! А то ты не знаешь?! Я про ваш хутор-то неделю как услыхала. От Агава. Хочу понять, как вы живете, чем. Да из первых рук всяко лучше такое узнавать, правда же?