– А почему он не женился вновь?
На этот раз маркиз чуть заметно улыбнулся и посмотрел на меня, как на глупышку.
– Все время забываю, что люди о драконах не знают практически ничего. Хотя… Сейчас уже и сами драконы о себе мало что помнят. Деградировали, утратили способность оборачиваться, практически лишились магии. С тех пор, как магия принимает избранницу дракона, он не может изменить выбранной им женщине. Это физически невозможно.
– То есть король… Он… О Терри! Это ужасно несправедливо! – вскликнула я. – Неужели для него навсегда потеряна надежда на счастье?
– Существует лишь одна вероятность, Саманта. Если Тарк встретит свою истинную пару, магия охотно примет его новую избранницу. Но только в этом случае. Однако мы отвлеклись. Пройдем. – Он жестом пригласил меня следовать дальше.
Оказалось, что за разговорами мы дошли до самого конца галереи. Передо мной висел еще один портрет, последний. И с него опять смотрела я, облаченная в черное траурное платье. Только вот глаза были пусты. Женщина на картине была или мертва, или безумна.
Внутри все сжалось. Она так отличалась от той, первой – живой, любящей и такой любимой. В этой же не осталось ничего, лишь плотно сжатые губы и вздернутый подбородок говорили о ее обиде на весь мир, о крушении надежд, о злости и… и желании отомстить. Только вот кому? Вряд ли Катарина сама знала ответ на этот вопрос.
– Этот портрет нарисовали накануне приезда Райлена, за несколько дней до самоубийства Катарины. А еще через месяц нового короля вызвали в академию, где готовился предстать перед богами последний из Аталанов – магистр Ангус Аталан. Когда монарх добрался до замка, старик уже практически никого не узнавал и метался в бреду. Он постоянно шептал, что мир мертв, что Саатар проклят и никому нет спасения. Тогда Райлен спросил его, что может помочь миру? Ангус совсем ненадолго пришел в себя, но, на мой взгляд, все же бредил. Потому что сказал совершенную несуразицу.
– Что… Что он сказал?
– Когда истинная Аталан откроет своему дракону небесный путь, проклятье падет. И лишь тогда мир возродится.
– Если вы считаете все это бредом, то почему драконы так надеются встретить среди избранных потомков почивших Аталанов?
– Потому что старый Ангус оказался прав, и мир умирает, Саманта. Магия уходит из Саатара. Она утекает, словно вода сквозь песок. Завеса истончилась настолько, что очень скоро мириады существ бездны хлынут в наш мир, уничтожая на своем пути все живое. И это не сказка, а суровая реальность, маленькая герцогиня. – Терион печально улыбнулся.
– Скажи, ты решил мне помочь, потому что я очень похожа на нее? – Я кивнула на портрет.
– Нет, Саманта, я решил тебе помочь, потому что ты очень похожа на ту Катарину, чей портрет висит первым. Твое сходство настолько поразительно, что, увидев тебя, я ощутил надежду. Надежду на то, что будущее все же возможно. Дай Элиону шанс ради себя, меня и всех, кто живет на Саатаре, а я буду рядом и помогу всем, чем только смогу.
– Но я не могу сдаться Каррам без боя! – заявила я, вдруг вспомнив неприятную улыбку Кати.
– О, этого я и не прошу. Напротив, борьба лишь распаляет чувства, Сэмми! – Теперь маркиз стал прежним ехидным Терионом. – Клянусь, о наших шалостях не узнает никто, даже Тарк! Хотя, видит святая семерка, у меня не было от него секретов!
Я хотела ответить что-то не менее пафосное и ядовитое одновременно, но на одном из перстней Терри засиял камень.
– Прошу простить, герцогиня, – извинился он. – Меня вызывают, а король не любит ждать.
– Я понимаю.
– Но завтра… Завтра я в полном вашем распоряжении, миледи. Мы едем за покупками. И, Сэмми, если не хочешь ни с кем встречаться, сверни в третий коридор направо, как только спустишься с лестницы. Он выведет тебя прямо к крылу герцога.