Мама продолжала распинаться, припоминая все мои прегрешения. А я задумчиво крутила пальцами чашку с капучино, смотря как изменятся пенный узор. Совесть укоряла, что я сейчас не права, я должна была хоть немного обрадоваться приезду матери, ведь почти три месяца ее не видела. Общались лишь по телефону, да и то разговор преимущественно был из разряда «Милена, как ты могла?!..». Но я уже привыкла, что традиционно не оправдываю ее ожидания. Не очень просто быть дочерью бывшей модели, а ныне жены банкира, которая вкладывала в свою внешность столько, что в итоге хватило бы на бюджет какой-нибудь маленькой африканской страны.
Меня так и подмывало спросить, зачем мама вообще приехала. Официально: лично поздравить меня с прошедшим днем рождения. Но что-то эти посиделки за чашкой кофе в самой дорогой кофейне города были не особо поздравительными.
— Ну и что ты молчишь? — ее поток возмущения подошел к логичному концу.
— Жду, — ответила я как ни в чем ни бывало.
— Чего?
— Того момента, когда ты, наконец, уберешь эту ложку.
— Какую еще ложку?!
— Которой ты каждый раз при встрече выедашь мне мозг, — я мило ей улыбнулась. — Алина, — мама категорически запрещала обращаться к ней «мама», особенно прилюдно, — может, хватит уже? Я ведь ничего у тебя не прошу, я стараюсь жить самостоятельно и искать свой путь в жизни. Разве это плохо?
— Плохо, что это неправильный путь, — возразила она, чуть нервно поправляя идеально уложенные пплатиновые пряди. — Я надеялась, что ты одумаешься, поймешь, что внешность — твое главное достояние, и попросту глупо этим не пользоваться! Хотя кому я говорю, ты просто вся в своего отца.
Упоминание об отце в очередной раз задело. Пусть я плохо его знала, он ушел из семьи, когда мне было шесть лет, но все равно его образ отпечатался в памяти, каждый раз отдаваясь теплом и любовью. Хотя, с другой стороны, если бы он вправду меня любил, то разве оставил бы? Впрочем, и мама оказалась не лучше. С уходом отца она сбагрила меня бабушке, чтобы я не мешала ей налаживать личную жизнь. А в итоге теперь удивляется, почему наши отношения оставляют желать лучшего.
— Что ж, как я вижу, зря я надеялась, наш разговор снова заходит в тупик, — мама обиженно поджала губы. — Как можно быть настолько бессердечной? Я так для тебя стараюсь, а ты совершенно этого не ценишь!
Мое терпение все-таки кончилось.
— Ты стараешься лишь контролировать мою жизнь. Да и то лишь с недавних пор, почему-то раньше тебе до меня не было никакого дела, — сказала и тут же пожалела. Я совсем не хотела ругаться, но, видимо, еще сильна была обида брошенного ребенка. Но толку от нее? Ничего уже не изменить.
Я не удивилась бы, если бы мама в ответ устроила истерику или закатила скандал на тему моей неблагодарности. Но она просто отвела взгляд. Я уже даже хотела извиниться за резкие слова, но она меня опередила. Тихо, словно каждое слово давалось с трудом, она произнесла:
— Я любила твоего отца, Милена. Я слишком его любила. И потому, когда он оставил нас, я была раздавлена, да просто уничтожена. Понимая, что не смогу я дальше жить с этой любовью, я всеми силами хотела вырвать ее из сердца! А ты… — тяжелый взгляд замер на мне. — Ты стала для меня напоминанием о нем. Вечным свидетельством, что я никогда не смогу забыть Амлана. Да, быть может, я поступила не самым лучшим образом, но в тот момент для меня это было единственным шансом не сойти с ума от разъедающей душу боли…
Немного помолчав, она продолжила:
— Я знаю, ты все равно меня не поймешь. Чтобы понять это, нужно самой пережить предательство того, кого любишь до безумия. А я тебе такого совсем не желаю. Потому я и не хочу, чтобы ты ошибалась так же, как и я. Ты хочешь искать свой путь, хочешь жить искренними чувствами, но пойми, Милена, — она порывисто взяла меня за руку, — это уничтожит тебя. Нельзя давать волю чувствам, особенно если это касается мужчин. Расчет, понимаешь, только холодный расчет убережет тебя от этой боли. Ты хоть и юна, но весьма сообразительна, — мама тепло улыбнулась. — И пусть меня ты воспринимаешь в штыки, в чем я сама виновата, но для меня расставание с тобой стало спасением от безумия. Сейчас, можно сказать, я даже счастлива.
Я никогда об этом не спрашивала, но уж очень меня затронули ее слова:
— Почему он ушел?
Она горько усмехнулась.