Контракт на гордость

В кольце Сашкиных рук я чувствую себя уверенно, примерно, как ведьмак с броней сотого уровня. Поэтому позволяю себе много улыбаться, черно шутить и игнорировать аквамариновые линзы, мечущие в меня отравленные кинжалы. Мне, по большому счету, абсолютно все равно, что думает и Анжелика, и ее высокопоставленный папаша, и прибывшая на подмогу мадам из департамента архитектуры. С высокой взбитой прической, очень похожей на ту, что носила в девяностых мама.

После недолгих поисков мы обнаруживаем новую скульптуру в форме большой капли. «Геолокация» сияет нержавеющей сталью в лучах солнца, изображая панораму окружающей ее местности, а мы терпеливо выстраиваемся для группового фото. Приветственная речь Калугина выходит какой-то не очень приветственной, ножницы для торжественного разрезания алой ленты забыли на заднем сидении министерского авто, и только мы с Волковым выглядим по-идиотски счастливыми на фоне этой унылой чиновничьей массы.

– Потерпи еще пять минут, и я угощу тебя самым вкусным десертом в мире, – наклонившись, шепчет мне на ухо Саша, заставляя губы расплываться в еще более ослепительной улыбке.

И я совершенно точно не имею ничего против того, чтобы улизнуть с неофициальной части мероприятия по-английски. И как показывают дальнейшие события, совершенно не зря. Потому что халявное шампанское и бутербродики не идут ни в какое сравнение с божественным тирамису, которое добыл Волков.

– В качестве компенсации за эти кислые физиономии готов самолично приготовить отбивные в гранатовом соусе, – смеется Сашка, облизывая перепачканные в маскарпоне и какао пальцы, а я понимаю, что готова продать душу дьяволу за то, чтобы этот момент длился вечно. И никакие высшие силы не смогут заставить меня взять трубку и ответить на так некстати приключившийся звонок.

Глава 12

Лиза

У вас двоих много общего

— вы оба идиоты.

(с) к/ф «Доктор Хаус».

Полтора месяца проносятся незаметно. Серьезно, как будто на секундочку прикрыл веки, моргнул, а за окном уже середина января. Теплого, бесснежного, с редкими проливными дождями и плюсовой температурой. И, несмотря на частенько царящую за окном серость и хмарь, энергия во мне бьет через край. Наверное, потому что ремонтные работы в салоне красоты подходят к завершению, мебель завезут через пару дней и к концу недели можно открываться.

Единственная беда – я все еще не нашла никого подходящего на должность администратора. От количества прочитанных резюме меня уже тошнит, как от протухшей селедки, физиономии просмотренных кандидаток слились в невыразительное пятно и каждой чего-то не хватает. Одной – настойчивости, второй – наоборот, скромности, ну а третьей – банально ума.

В качестве временного штаба Сашка выделил мне целый кабинет, его секретарша Митина теперь разрывается между нами двумя и, кажется, тихо меня ненавидит. По крайней мере, неприязнь в ее тяжелом взгляде отчетлива видна. Поэтому утренний кофе я предпочитаю делать сама, чтобы знать наверняка: в него никто не плюнул.

И если Ольга ведет скрытую партизанскую войну, вроде как не нарочно оставляя меня то без бумаги, то без картриджа для принтера или еще каких нужных канцелярских принадлежностей, то Анжелика выражает свои протесты громко и истерично. Правда, жалуется Калугина своему папаше по телефону исключительно в отсутствие начальства в лице Волкова, который каждый день исправно вытаскивает заработавшуюся москвичку на ланч.

– Земля вызывает воздух, – сильные руки в мгновение ока выдергивают меня из кресла, и я оказываюсь под обстрелом ироничных карих глаз.

 – А? – глупо таращусь на насмешливо улыбающегося Сашку и ту самую ямочку на щеке, от которой я по-прежнему без ума. В аптеку наведаться что ли, может быть, там продают таблетки от его зубодробительного обаяния?

– Телятина в сметанно-сливочном соусе никак не дождется, пока ты ее попробуешь, – щелкает меня по носу Волков и, воспользовавшись моим замешательством, тащит к выходу. Переплетая наши пальцы, отчего желудок ухает куда-то в пятки, а внутренний голос, кричащий, что мы слишком много наворотили в прошлом, становится тише. –  Да и белые трюфели сами себя не пожуют.

Обычно собранная и рассудительная, рядом с Александром я превращаюсь в иную версию себя. Как подросток хихикаю над его шутками, шлю Аринке дурашливые селфи (разновидность автопортрета, заключающаяся в запечатлении самого себя на фотокамеру – прим. автора) и забываю смотреть курс евро с утра. Вот и сейчас я так сильно увлекаюсь рассказом Волкова о местных депутатах, переругавшихся на вчерашнем заседании, что спотыкаюсь, упираюсь носом между его лопаток и обвиваю руками за талию, чтобы не упасть.

Сполна наслаждаюсь ассоциирующимся теперь только с ним древесным парфюмом и высовываю голову из-за его спины, чтобы по закону мелодраматического жанра столкнуться с Анжеликой. Облаченная в тесный латексный комбинезон черного цвета, она с недовольной мордашкой дергает ручку закрытого Сашкиного кабинета и бурчит что-то себе под нос. Ну что ж, прости, отретушированная версия молодой Памелы, что помешала претворить в жизнь план по соблазнению исполнительного директора компании «Максима».

Наконец, Калугина ощущает наше присутствие и нарочито медленно поворачивается, поправляя свою идеальную укладку минимум за сотню баксов и облизывая полные губы-вареники. Судя по ее убийственному взгляду, мысленно блондиночка уже прокляла меня, сожгла на костре и запихнула дюжину булавок в припрятанную в столе куклу Вуду. И мне бы промолчать, но Лиза Истомина никогда не умела этого делать.