Контракт на гордость

10 коктейлей, а я выпила всего 6!

(с) к/ф «Друзья».

Я сижу в бастионе из подушек и одеял, подтянув колени к груди и спрятав нос в белой громаде ткани. После вчерашнего меня все еще немного знобит, а непристойные картинки продолжают проноситься перед глазами. Пустое ведерко из-под мороженого рядом на простыне свидетельствует о том, что совсем недавно я малодушно заедала переживания сладким, а несмытый до конца макияж наверняка превратил меня в панду. Милую опухшую сонную панду.

На кухне, костеря весь белый свет в общем и пластиковую блондинистую куклу в частности, хозяйничает Аленка. Гремит посудой, периодически пытается снести косяк и мило переругивается с кем-то по телефону, отчего моя квартирка наполняется домашним уютом. Пожалуй, в одиночестве справляться со своими тараканами было бы куда сложнее.

Сырники призывно шкварчат на сковородке, а по комнате расползается такой аппетитный запах выпечки, что слюни моментально собираются у меня во рту. У депрессии, в которую, к слову, я так и не свалилась, нет ни единого шанса, чтобы выжить в присутствии Васьки. Потому что эта девочка поднимет из могилы даже мертвого, развеселит самого Пьеро и заставит танцевать румбу царевну Несмеяну.

 – Ты, правда, веришь, что у Волкова было что-то с этой курицей? – Аленка притаскивает в спальню поднос с сырниками, сгущенкой и сметаной и прицельно впивается в мое лицо выразительным взглядом. Я же пожимаю плечами и прямо в одеяле подползаю к краю кровати – умру, если через минуту не попробую творение ее рук.

– Не-а, – хватаю пальцами еще горячий сырник и, обжигаясь, откусываю большой кусок. Хвалю кулинарные таланты подруги и в ответ на немой вопрос поясняю: – Сашка не дурак. Если бы он хотел, он бы спокойно водил нас обеих за нос так, что бы ни одна не узнала о существовании другой.

У меня была длинная ночь на то, чтобы как следует подумать и о поведении Анжелики, и о внезапном исчезновении ключей из моей сумочки. Я даже успела посетовать на то, что так быстро уехала и не убедилась, был ли кто-то в ванной на самом деле.

 – Тогда почему? – Алена тоже приступает к нашему позднему завтраку и смотрит на меня так красноречиво, что я начинаю чувствовать себя пациентом психушки.

– Потому что меня пугает моя реакция на это все, – я аккуратно обтираю пальцы салфетками, делаю пару глотков брусничного морса и говорю подруге то, что могла бы сказать единицам: – рядом с Волковым я становлюсь другой версией себя. Перестаю просчитывать наперед, поддаюсь эмоциям и делаю глупости.

– Что в этом плохого? – не понимает живущая одним днем неугомонная Васька, и я не виню ее за это.

– Можно обжечься, Ален, – сильнее кутаюсь в одеяло, потому что меня по-прежнему настигают высеченные на граните памяти воспоминания. Уже не ранят так сильно, но все еще неприятно царапают по ребрам.

– Так, Истомина, знать ничего не хочу. Сегодня у нас девичник в клубе, – по зажегшемуся в ярко-голубых глазах энтузиазму становится ясно, что проще научить танцевать синхронно медведя и сорок слонов, чем отговорить Васильеву от пришедшей в ее очаровательную голову затеи.

Поэтому я сдаюсь на милость ее сумасбродного величества и даже успеваю посмотреть пару серий шикарного залипательного «Ведьмака», пока Аленка не возвращается откуда-то с огромной спортивной сумкой. Из которой на свет появляется блестящее платье из черных пайеток, черная кожаная косуха, черные чулки в крупную сетку и плойка для того, чтобы превратить мое воронье гнездо в изящные, пусть и короткие локоны. И если Васька думает, что я буду отказываться и сопротивляться, то она ошибается. Потому что студенческая безбашенная часть меня никуда не делась и достаточно часто прорывается наружу, требуя ее выгулять.

Спустя пару часов тщательных приготовлений мы готовы сражать всех и каждого наповал, танцевать до упаду и пить все, что пьется и горит. Выбранный Васильевой «Ройал» пестрит молодежью, алкоголь льется рекой, а за пультом девушка-диджей активно машет синими дредами в такт выбранного ею бита. Я ставлю зрелищу твердую пятерку, задорно подмигиваю бармену и, одернув край задравшегося платья, приземляюсь на высокий барный стул, мимоходом сообщая подруге.

– Я не пью шампанское, потому что пузырьки бьют в голову и требуют виски, водку и во-о-он тот коктейль, – по сложившейся традиции я заказываю двойную текилу и чуточку жалею, что к ней не будет капкейка с вишенкой от шефа.

– А я пью шампанское, виски и во-о-он тот коктейль, – передразнивает меня Аленка, сложив губы буквой «о» и прикончив третью по счету «Кровавую Мэри». Судя по всему, искусство пить и не пьянеть она освоила лучше, чем университетские предметы.

По крайней мере, к танцполу Васильева перемещается уверенной походкой, ни разу не пошатнувшись и не зацепив ни одно извивающееся под латиноамериканские ритмы тело. Я же заказываю еще порцию текилы, краем глаза посматривая за подругой.

Количество алкоголя в моей крови постепенно увеличивается, вчерашние опасения кажутся несущественными, и почему-то очень хочется выдрать стерве-Калугиной все ее наращенные космы к чертям. Но, за неимением нужного объекта по близости, приходится довольствоваться малым и присоединяться к зажигательным пляскам Аленки.

Веселье кружит нас на своей карусели, девушка-диджей, кажется, проводит свою лучшую вечеринку, и мне в принципе нравится все, кроме широкоплечего парня, материализующегося рядом с Васильевой. Он кладет огромную лапищу ей на талию и пытается увести в сторону вип-кабинок, ну а я решаю, что подругу нужно срочно спасать.