Хью подавил вздох. Он никогда не говорил этого прямо, слишком хорошо понимая, чем он обязан Джеку (осиротев в четырнадцать лет во время городских беспорядков, он был помещен в приют для подростков, после чего выхвачен оттуда, вероятно, наугад, чтобы стать одним из восьми детей, усыновленных этим улыбающимся пухляшом), но бывали моменты, когда его раздражали многочисленные вопросы, которые так любил задавать Бамберли. Тот был похож на плохого учителя, который узнал где-то, что его дело пойдет гораздо лучше, если детки станут на уроках задавать вопросы, но не понял, что сначала он должен сделать так (имеются особые методики, о существовании которых он и не слышал!), чтобы его ученикам
Поэтому он устало сказал:
– Картофель.
– Отлично! – удовлетворенно хмыкнул Бамберли и, похлопав Хью по плечу, вновь обратил его внимание на то, что происходило внизу.
– Если хорошенько подумать о том, насколько сложными являются приемы обработки маниоки, способствующие преобразованию ее в конечный продукт… – продолжил Бамберли.
О дьявол! Он опять принялся читать свои вонючие лекции!
– …а также о малой вероятности того, что эти приемы были найдены случайно, то совершенно ясными становятся доказательства вторжения сверхъестественных сил в примитивную жизнь человеческую. Ведь речь идет не о тривиальных веществах, скажем, о какой-нибудь там щавелевой кислоте, а о страшнейшем из ядов, цианиде. В течение столетий человечество полагается на маниоку как на основной продукт и не только выживает, но и процветает. Ну не чудесно ли все это, если подумать?
Может быть. Только я думаю обо всем этом совсем не так. Мне видятся голодные люди, которые борются за жизнь на грани отчаяния и хватаются за любую соломинку в слабой надежде, что следующий из них, кто попробует это растение, не упадет замертво.
– Еще одно чудо – это кофе. Кто мог бы, без всякой подсказки, додуматься до того, чтобы высушить ягоды, очистить их от шелухи, прожарить и перемолоть, а затем смешать с водой и вскипятить?
Мистер Бамберли уже не говорил – он читал проповедь! Но тут же вернулся к своей обычной манере.
– Поэтому я бы не стал говорить о «химическом процессе», – продолжал он. – То, что мы делаем, называется иначе: мы варим продукт. Но делать то, что делают многие люди, полагаясь на маниоку как на основной продукт, я бы не стал. Я должен был упомянуть кое-что еще. И что же это?
Вновь вопрос от лектора.
– Дефицит протеинов, – сказал Хью, подумав о себе как о дорогой игрушке, которой ребенок может задать вопрос и которая, если нажать правильную кнопку, выдаст верный ответ, сопровождаемый сиянием разноцветных огоньков и веселой хрипловатой музыкой.
– Именно! – просиял мистер Бамберли. – Вот почему я сравниваю нашу работу с изготовлением сыра. Здесь…
И он открыл дверь в соседний цех фермы, залитый светом из забранных в решетку ультрафиолетовых ламп, установленных на ажурных металлических фермах.
– …здесь мы усиливаем протеиновое содержание нашей смеси, причем совершенно естественным путем, используя дрожжи и грибок с высоким питательным потенциалом. Если процесс идет идеально, мы преобразуем в протеин до восьми процентов от общей массы маниоки. Но даже шесть процентов, наш обычный результат, есть значительное достижение.
Рассказывая, мистер Бамберли дошел до следующего цеха, где готовый продукт развешивался на сушильных решетках, подобно огромным моткам шерсти, после чего нарезался кусочками длиною в человеческий палец.
– И знаешь, что тут еще необычного? – продолжал лекцию хозяин фермы. – Маниока – тропическое растение, но лучше всего оно растет при «нормальных» условиях. И знаешь почему?
Хью отрицательно мотнул головой.
– Потому что мы получаем нашу воду из тающего снега, который содержит меньше тяжелого водорода. Именно с этим веществом не справляется большинство растений.