— Это последняя воля и завещание Эразмуса Глока. Все, чем я обладаю, и все, что я накопил, завещаю своему сообществу, а главным распорядителем я назначаю Джона Дерека, который будет использовать это состояние для развития сообщества.
— Он… он отдал мне Супер Корпорейшн. Он отдал ее нам! Мы теперь ее хозяева, но что мы будем делать с ней?
Дерек посмотрел на лица своих друзей. Они были покрыты зелеными вирусами. Лунный Человек и старина Джуп выглядели, как дети.
— Я решил, что у меня будет новое имя, — сказал Р-133, — отныне называйте меня Эдом.
— Конечно, — ответил Дерек. — Ты всегда будешь Эдом.
Эд, который всегда был рабом машины под номером Р-133, улыбнулся. С детства у него был номер вместо имени. Теперь у него было имя. Его звали Эд. Ему нравилось, что у него есть имя.
Дерек притянул к себе мать и Дженни. Он думал о том времени, когда осуществится мечта Джозефа Коттера, и люди вернутся с далекой звезды, отдав свой долг миру вирусов.
Это обязательно произойдет.
В Джоне Дереке снова воскресла жизнь. Он почувствовал удовлетворение, которое он никогда не испытывал.
Терри Карр
Повелитель войн Кор
Ли Райнасон подался немного вперед, чтобы лучше видеть перо самописца — машинного переводчика, выводившего труднопереводимый смысл того, что с такой натугой выдавливало из себя массивное серое создание, пытавшееся перевести свои воспоминания в слова, которыми представители его народа не пользовались вот уже тридцать тысяч лет. В разреженной атмосфере Хирлая самописец беззвучно скользил по поверхности пластилиновой бумаги; единственными звуками в этом старинном здании были неожиданные для такого массивного создания высокие и тонкие нотки его голоса, которые оно издавало с большими паузами.
Райнасон не вслушивался в звуки голоса аборигена — к этому времени он уже достаточно его наслушался, и сейчас его высокий неприятный тон, напоминавший хруст старого пергамента, лишь вызывал раздражение. Он наблюдал лишь за прерывистыми движениями самописца, который бесстрастно выводил:
Райнасону, худощавому светловолосому мужчине, было под тридцать. Глубокий шрам от удара ножом прочертил резкую линию на лбу, как раз над правым надбровием. Его глаза, цвет которых был карий, а возможно, и зеленый — освещение на Хирлае было весьма обманчивым сузились от внутреннего напряжения, Он взял микрофон и спросил:
— Как давно это было?
Перо самописца прочертило и вопрос землянина, но Райнасон не обратил на это внимания. Он взглянул снизу вверх на массивную фигуру аборигена, отмечая, как его глаза медленно закрываются — настолько медленно, что невозможно было понять, дошла ли до существа суть вопроса. Автопереводчик мог ввести вопрос непосредственно в мозг аборигена, обладающего телепатическими способностями, но не было никакой гарантии, что он его поймет.
Глаза, неотрывно смотревшие на Райнасона, медленно закрылись, потом так же медленно раскрылись снова, и через некоторое время послышался сухой голос хирлайца: