— Пока не надо, Маннинг. Есть еще одно обстоятельство, и тебе, сукин сын, лучше бы узнать о нем сейчас.
— Валяй быстрее, — ответил Маннинг безразличным тоном.
— Если кто-либо из твоих ребят попытается проникнуть сюда, я остановлю их сам.
Некоторое время станция хранила молчание, слышались только атмосферные разряды. Наконец Маннинг заговорил:
— Тогда считай, что это — день твоих похорон.
Послышался легкий щелчок, связь прервалась.
Райнасон сердито бросил радиостанцию. Войдя в помещение, он обнаружил, что хирлайцы все еще продолжают стоять неподвижно. Потребовалось некоторое время, чтобы его глаза привыкли к полутьме. Он нашел автопереводчик, который Мара оставила в помещении, и быстро пристроил его к Хорнгу. Глаза аборигена, тяжело двигаясь в глубоких складках глазниц, внимательно следили за его движениями.
Когда все было готово, Райнасон поднял микрофон переводчика.
— Земляне идут сюда, чтобы напасть на вас, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы помогли мне выгнать их отсюда.
Со стороны аборигена не поступило никакой ответной реакции. Спокойные глаза уставились на него как тени всего прошлого расы.
— Неужели вы до сих пор верите, что Кор — бог? Это всего лишь машина — я разговаривал через нее сам, буквально несколько минут назад! Неужели вы не понимаете это?
Через мгновение глаза Хорнга медленно закрылись и снова раскрылись, выражая, что мысль понята.
— И вы все тоже можете умереть, — добавил Райнасон.
Огромный абориген сидел, не двигаясь. Его глаза отвернулись от Райнасона.
— Вы должны вступить в сражение с ними! — повторил Райнасон, хотя уже прекрасно понимал, что все его уговоры бесполезны. Хорнг не ответил, но Райнасон знал, что у него сейчас в мозгу.
Измученный физически и морально, Райнасон выключил автопереводчик, забыв отключить провода от Хорнга. Он вышел из Храма на колоннаду. Уже почти стемнело; темно-голубое небо Хирлая, на котором появились первые точки далеких звезд, стало почти черным. Ветер с Равнины усиливался. Райнасон взглянул на звезды, вспоминая тот день, когда Хорнг вдруг, совершенно неожиданно встал и подошел к основанию разломанной лестницы. Он смотрел тогда мимо разорванной крыши — в небо. Хирлайцы никогда не достигали звезд, но они могли добиться этого. Потребовался бог, или, вернее сказать, не вполне обоснованный закон, переданный им представителями другой разумной расы, чтобы остановить их развитие. И вот теперь пыль и ветер — все, что им осталось от былого могущества.
Райнасон слышал завывание ветра, переходящего в погребальные вопли среди колонн Храма. И внутри умирали хирлайцы. Негодяи и проходимцы завершат эту работу; хирлайцы слишком устали, чтобы жить. Под их затененными лбами лениво перекатывались грезы — грезы о прошлом. И иногда, возможно, о звездах.