Эллиот возвращается туда, где я жду, с громким стуком закрывая за собой люк. Как бы говоря, что остальным здесь не рады. Он снова защищает меня, и я так рада, что готова заплакать. Вместо этого я смотрю в пространство, мысли жужжат в моей голове, как разъяренные осы.
Вскоре мы выходим из порта в открытый океан. Сегодня неспокойно, тяжело, но не невыносимо, по крайней мере, так не было бы, если бы меня не мучила самая жалкая утренняя тошнота. В одну минуту со мной все в порядке, а в следующую я чувствую себя совершенно зеленой.
— Джулс, — говорит Эллиот через некоторое время.
— Да?
Он долго смотрит на меня, покусывая губу, как будто нервничает.
— Твоя мама не умерла.
Как будто меня снова ударили по лицу.
— Что? Она умерла. Луис сказал Дорнану сегодня утром при мне… — замолкаю, вспоминая, на чьей стороне Луис был все это время.
— Где она?
Эллиот начинает ходить, и за ним очень сложно уследить, поскольку лодка раскачивается взад и вперед.
— Она в безопасности, — говорит он. — Они отвезли ее в реабилитационный центр, чтобы попытаться избавить ее от наркозависимости.
Знакомое чувство тошноты снова нарастает во мне, и я тяжело сглатываю, пытаясь подавить его. Однако это не срабатывает, и через мгновение я мчусь в маленькую ванную, успевая туда как раз вовремя, чтобы выблевать кишки в раковину.
Спустя несколько подходов я все смываю. Я подношу руки под проточную воду и делаю большой глоток.
Намного лучше.
Эллиот появляется позади меня, слегка положив руку мне на плечо. Я быстро поворачиваюсь, не привыкшая к дружеским прикосновениям, и он убирает руку, будто ее обожгли.
— Прости, — говорю я, протягивая руку, чтобы взять его за руку. — Я… — не знаю, что сказать.
— Все в порядке, — говорит он, его лоб сморщен от стресса. — Что здесь происходит?
Я паникую. Я не могу ему сказать. Тошнота снова подступает к моему горлу, и я поворачиваюсь, и меня снова рвет в раковину.
— Меня укачало, — говорю я после того, как закончила.
Он выглядит очень, очень обеспокоенным, глядя на мой округлившийся живот.